Литературное творчество
Еремин хлеб
Художественный рассказ о женской верности
Хороша была девка Полина, и ладна, и скромна, и до работы быстра. Жила с матерью на окраине села. Домишко их невелик и давно требовал хорошего ремонта. Был у них надел земли небольшой, да жив-ности немного: коровенка, два поросенка, куры, кошка и собака.
Как-то нежданно мать заболела и слегла. Поля одна крутилась по хозяйству, в страду батрачила, чтоб хоть немного подзаработать матери на врача и лекарства. А той становилось все хуже и хуже, и вскоре она умерла. Только перед смертью наказала дочери:
— Мужа сыщи себе доброго. Поля тогда чуть не рассмеялась.
— Где такого отыскать, озверели все нонича, только пить горькую да баб колотить мастаки.
— Когда придет к тебе свататься парень, — мать будто не замечала дочкиных слов, — и горы золотые пообещает, и поклянется в любви вечной, скажет, что готов разделить радость и печаль, достаток и нужду, ты спроси его: готов ли он молитву поделить?
— Молитву? Да кто же сейчас молится? Только мы да вдовый Фрол с шестью детьми. Так я замуж до седой косы не выйду, а потом и подавно не возьмет никто.
— Выйдешь, ты от Бога жди знака.
— Тут поговаривают, что всех оставшихся мужиков на войну позабирают. Какой-то Колчак идет. Так что свататься будет некому.
— Жди знака от Бога, — еле слышно проговорила женщина и скончалась.
Полюшка схоронила мать, поплакала, да делать нечего: жить надо.
Лето после весны еле слышно подобралось. Солнце жгло, а теплый дождик поливал землицу, и та не скупилась на сочные травы и скороспелый урожай. После душного дня прохладной |ночью Поленька забылась коротким сном. Снилось ей, будто она босая бежит по полю спелой пшеницы, в догонялки с маленьким кудрявым мальчиком играет. Тот за колосками спрячется, и не видать его, а потом ее окликнет и опять убегает. До того она за ним набегалась, что про-
голодалась шибко, есть охота, аж живот крутит, а его все не поймать. И вот она совсем рядом слышит его голосок. Поля обернулась, а мальчуган протягивает к ней сложенные ладошки. Она взяла его маленькие ручонки, раскрыла их, а там несколько пшеничных зернышек. Голодная девушка прямо с ладошек начала их есть, и ей показались они такими вкусными, каких никогда не едала. Она ела и ела, а зерна не кончались и не кончались. Ручонки мальчика росли и грубели. Поля взяла эти огромные мужские ладони, отняла от лица своего — и увидела пару запыленных, изрядно поношенных кирзовых сапог. Девушка подняла голову. Широкоплечий улыбчивый белобрысый парень сгреб ее в охапку, прижал к себе:
— Самый вкусный хлеб тебе, мама... Ешь, я еще наберу.
На том сон ее и оборвался. Суета и забота нового дня быстро заставили его позабыть.
Ерзовка — село большое. Нахлынул туда отряд, а во главе - бравый, молодой, Симпатичный командир. Собрал он на-род, объявил им про обязательный для |всех граждан продналог и пошел по дво-|рам собирать скотину.
К вечеру добрался молодец и до крайней избы. Вошел и обомлел:
— Девка, — затараторил он, — откуда такая видная?
Поля перебирала пряди длинной черной косы. Парень глядел в ее голубые глубокие глаза и не мог наглядеться.
— Выходи за меня, в город увезу, в достатке жить будешь, я жизнь положу, чтоб нужды ты не знала.
— Быстрый ты больно, видишь впервые, а уж и жизнь в залог даешь.
— Для такой красоты ничего не жаль!
— Так уж и ничего?
— Командир, — послышалось с улицы в открытое окно, — в хлеву свиньи, корова и куры, берем все?
— Погоди! — крикнул парень, потом подошел к Полине близко-близко. — Выбирай, девка, быть женой командира Красной армии, жить в городе на довольствие или здесь батрачить и с голоду пухнуть?
— Вот что спросить я хочу, — Поля села на скамью, парень сел рядом. — Да что спрашивать! Все, что имею, поделю с тобой.
— Значит, все?
— Все!
— А молитву поделишь? Торопливый парень молчал.
- Командир, что берем? — Снова звали из открытого окна.
- Всё! — громко крикнул парень, потом еще ближе нагнулся к девушке и процедил сквозь зубы:
— Не для того мы революцию делали, чтоб отказы получать. — Поля пятилась назад, пока не уперлась в стену. — Я ведь и силой взять могу, коли добром не хочешь.
- Командир, — послышалось прямо за спиной, — негоже чужих невест обижать! — На пороге стоял вдовый Фрол.
- И чья же это невеста? — Парень обернулся и рассмеялся. — Не твоя ли?
- А ежели моя? А ежели я начальству твоему поведаю, чем ты тут занимаешься, вместо того чтобы налог собирать для бойцов революции?
- Готово, командир! — крикнул кто-то из про-дотрядовцев.
Парень исчез так же быстро, как и появился. Фрол поставил крынку на стол.
- Вот, невестой назвал тебя, — Фрол почему-то раскраснелся, — я пришел...
- Это Бог тебя привел, — бледная девушка опустилась на скамью, — спас ты меня.
- Бог привел, Бог и спас... Я хотел попросить у тебя молока немного сыну меньшому, думал, до тебя еще не добрались красноармейцы.
- Молока? -- Полина налила с подойника в крынку молока по края. — Подоить успела, бери.
- Так много не надо, и половины хватит.
- Бери все, пусть ребята напьются до сыти, поди знай, когда еще доведется.
- Благодарствую, - - Фрол взял крынку. — Поля, ты красивая... — Фрол прокашлялся, видно было его волнение. — Вот, назвал тебя невестой, а сам-то я жених незавидный, бобыль с шестью детьми. Но я хочу разделить с тобой жизнь, любовь, детей и... — вдовец помолчал немного, — ...молитву.
...После свадьбы Поля переехала в большой добротный дом Фрола. Ее приняли и сразу полюбили все его сыновья. Детей своих Полине Бог не дал, но она крепко полюбила всех шестерых Фроловых, но больше всех маленького белобрысого Еремку. И тот, матери родной не помня, был уверен, что Поля — мама его, ластился к ней.
Отец был с детьми строг, ломал хлеб на кусочки и не разрешал больше положенного брать, особенно в голодные неурожайные годы или когда бравые командиры очистят погреба. Поля жалела всех ребят, но больше всех — младшенького. Бывало, печет хлеб, Еремке обязательно краюшку отломит, подкармливала его, свое отдавала. Еремка хоть был
мал, а понимал добро. Заберется к ней на руки, обнимет:
— Мама, я вырасту, буду тебя кормить, — скажет.
Полина малыша поцелует, еще кусочек хлебушка ему отломит, пока отец не видит.
— Кормилец ты мой, благословение мое!
Беды обходили их дом стороной. Отца не забирали ни красные, ни белые, ни вороные. Ребята росли, не болели, крепли и мужали. Утром и вечером все они собирались на молитву. А по вос-сресеньям ходили в соседнее село на слу5тоу. Когда дом молитвы закрыли и верующим запретили собираться, Фрол и Полина устраивали воскресные службы дома.
В сорок первом забрали на фронт сперва отца, а потом и всех сынов. Снова Полина осталась одна.
Зима пришла лютая, какой давно не было, и с собой горе принесла. Первую похоронку получила Полюшка на Фрола, наплакалась вдоволь. Добрым он был. Следом еще пять похоронок принес почтальон. А напоследок и про Еремушку принесли казенное письмо: «Погиб смертью храбрых...». Полина снова и снова читала эти строки и отказывалась верить написанному. Она все ждала, надеялась, что ошибка вышла, вернется сынок и постаревшей ей пособит, обещал ведь кормить...
Война кончилась, прошел год и другой... Домой возвращались сельчане. А Еремы все не было. Полина от бед и тяжелой работы совсем ослабла и слегла. Дом был нетопленым и пустым, хлебом в нем не пахло. Не осталось ни средств, ни сил, только пустые сырые стены были вокруг.
— Видно, настал час и мне помереть. Женщина укрылась одеялом и фуфайкой, и все
одно — не могла согреться. Ее знобило и лихорадило. Так пролежала она сутки, пока, наконец, в сон не провалилась. Снился ей тот сон, что еще в девках она видела. Только теперь она разглядела, что с Еремушкой в догонялки на поле играла, и это он ее зерном накормил.
Очнулась. Над кроватью ее склонился молодой милиционер.
— Вы Богачева Полина Петровна? — спросил он.
— Я, — прошептала Поля.
— Распишитесь вот здесь. Я принес вам пенсию по потере кормильца Богачева Еремея Фроловича. Вам ее теперь каждый месяц будут приносить.
— Кормилец мой, — шептала Полина, — сам сгинул, а обещания не порушил: вот он, хлеб твой, Еремушка!
...На смену длинной зиме пришла солнечная капелистая весна, вскрыла речки, как банки консервные, зажурчала ручейками, защебетала птицами, принесла желание жизни.
Елена Шилижинская,
Великий Новгород