Свидетельство

Один день

Хотя на календаре был уже конец сентября, осень на Кавказ прийти не спешила. Чудесный уголок земли, защищенный со всех сторон горами, еще нежился в теплых лучах солнца, под­ставляя под его благодатное тепло благоухающие бока по­лей, пышные шевелюры лесов и садов, высокую грудь бело­снежных вершин. Вот только перелетные птицы не изменили своего календаря. Опустело небо от стремительной суеты ласто­чек, замерло эхо от щемящих душу криков журавлей, гусей и уток. В природе чувствовалась усталость.

Устал и Костя. Он не был в отпуске уже два года, и про­пущенные минеральные ванны давали о себе знать диском­фортом в суставах. Много лет подряд Костя ездил с друзьями лечиться «дикарем» на располо­женный неподалеку известный курорт Кармадон. Десять-пятнадцать ванн обеспечивали ему год жизни без болей в суставах.

Целительная слава Кармадона пришла из седых веков. Тогда горными тропами поднимали на ишаках хромых и обездвиженных больных к вечным снегам, у которых били ключи горячей живой воды. И росла возле источников гора из клюк и костылей за их ненуж­ностью. А позднее обнаружи­лась и не менее целебная питье­вая вода для лечения желудка и печени, она и сейчас пользуется большим спросом.

В результате войн последних десятилетий, варварского от­ношения человека к природе, курорт утратил свое назначение как таковой, приняв на себя беженцев. А лечиться здесь люди продолжали дикарями — источники ведь остались. Их благодатное тепло курилось над выкопанными и выложенными камнями ваннами.

Костя жаждал предстоящего отпуска каждой своей клеточ­кой. Палатка и рюкзак были уже готовы, с друзьями дого­ворился о встрече. Как только отработает в пятницу, в тот же день вечером — за рюкзак и в горы. Благо, они рядом, в часе езды. Туда, где тишина, красо­та, где гуляет вольный ветер, за­пах высокогорных трав кружит голову, надменная величавость горных вершин в своей недо­ступности и холодности слезит глаза сверкающим великоле­пием, а палатка превращается в уютное жилище, принимая разнеженное от целебной ванны тело. Туда, где поздним вечером засыпаешь под колыбельную из дыхания ветра, ворчания реки, бормотания ручьев, вздохов аль­пийских лугов в сопровождении безмолвной музыки звезд.

Размечтавшийся Костя, улыбаясь, шел по коридору Управления, как вдруг радост­ный возглас начальницы отдела вернул его в реальность.

— Костик, как хорошо, что я тебя встретила!

Костя, почувствовав подвох в этой радости начальства, весь насторожился, как охотничий пес. А начальница, излучая саму любезность и умоляюще глядя на него, продолжила:

— Костик, всего один день, отработай субботку, пожалуй­ста...

И уже совсем просительно добавила, доверительно взяв его за руку:

— Ну, некому совсем, Костик. А у тебя впереди целый отпуск... Ну, пожалуйста, один денек!

У Кости внутри начал про­сыпаться вулкан: «Друзья ждут, уже сегодня вечером надо быть в горах... Ощущение свобо­ды... И на тебе!». Но врожденная вежливость вулкан подавила. Костя безнадежно посмотрел на просиявшее лицо начальницы и тоскливо вздохнул.

— Ну, спасибо, родной, ну, выручил! Я теперь твоя должни­ца, — доверительно шепнула на­чальница и, чмокнув его в щеку, исчезла в ближайшем кабинете.

А Костя пошел звонить дру­зьям с объявлением отсрочки на один день. Иван принял сообще­ние с пониманием, а Санька, разразившись народной лекси­кой, бросил в трубку:

— Я еду один, встретимся в горах, на нашем месте.

У них там было даже свое излюбленное место под самым ледником!

Но они так больше и не встретились. Санька разбил па­латку там, где они обычно оста­навливались, развел костер. Искры оранжевыми мотыль­ками устремились вверх к чер­ному шелку неба, расшитому крупными глазастыми звезда­ми. Над костром висел чайник с заваркой из душистых горных трав. Санька уже давно успокоился, что пошел один. И улы­бался, представив, как будет встречать друзей шашлыками из шампиньонов. Знал он одно заветное грибное место. Утром сбегает, насобирает. Жаль вот, что с киношниками разминул­ся. Они здесь, под ледником, фильм снимают. Интересно было бы с ними пообщаться...

Окончательно расслабив­шись, Санька растянулся на спальнике возле костра в ожи­дании чая. Включил транзи­стор. Шла передача о вечном, о душе и ее спасении. «Да, пожа­луй, только здесь, в этом подне­бесье, растворяясь в величавом мироздании и чувствуя себя пушинкой в нем, и размышлять о вечном», — подумал Саня, блуждая взглядом по Млечному пути.

А под тихую мелодию в при­емнике говорилось о бессмертии человеческой души, которая непременно предстанет пред Богом. Или оправданной как чадо Божие, или для осуждения как чадо тьмы... Проповедник призывал примириться с Богом сегодня, сейчас, принять в серд­це Иисуса Христа, совершивше­го искупление греха на земле. Призыв повторился: «Пока есть время, дорогие, скажите Господу: Господи, прости меня, грешного! Не опоздайте, помни­те, что дни лукавы. Дорожите временем».

«Как это?» — удивился Санька, приподнимаясь к за­кипевшему чайнику. Музыка переросла в мощные аккорды органа, заполнившие эфир, и в этом было что-то неземное...

Рука не дотянулась до чай­ника. Он замер от этих звуков, которые вдруг переполнили его сердце. И, движимый необыкно­венным чувством, повторил про себя: «Господи, прости меня, грешного». И тут с ним произо­шло что-то невероятное: тихая радость заполнила сердце! Он поднялся, руки вскинулись к небу. Апельсиновая долька луны серебрила скатерть лед­ника, а его холодное дыхание освежало разгоряченное лицо. Саньке казалось, что доверчи­вые звезды улыбаются ему и радуются вместе с ним.

— Как хорошо! — прокричал Санька ночи...

— Хорошо... — отозвалось эхо.

— Я счастливый!

— Счастливый, счастли­вый... — многократно повтори­ло оно.

И вдруг он услышал, как в глубине ледника что-то заворо­чалось огромным растревожен­ным зверем, и одновременно почувствовал легкое дрожание земли под ногами. Под сильный гул, переходящий в грохот, Санька попытался осмыслить происходящее, но времени на это уже не было. Неимоверной силы удар, как взрыв бомбы, привел все в движение, вздыбил землю. Заложило уши, стиснуло грудь, сперло дыхание. В следу­ющий момент разрушительная волна подхватила Саньку в свои объятия и понесла по ущелью, перед глыбами льда и огромных валунов. Угасающее сознание еще раз повторило: «Господи, прости»... Властная сила сти­хии оборвала последнюю мысль земного «я» Саньки, превратив его безжизненное тело в частич­ку жестокого молоха, продол­жающего свое разрушительное действо по всей длине тридцати­километрового ущелья...

Утром Костина мама хлопо­тала на кухне с завтраком, когда прозвучало экстренное сообще­ние местного радио. Она расте­рянно опустилась на табуретку, с трудом осмысливая услышан­ное. Сковорода на плите начала трещать. Автоматически от­ключив горелку, она прошептала: «Спасибо, Тебе, Господи, что Ты сохранил мне сына во второй раз. Благодарю Тебя за милость». Но вдруг мысль о Саньке, отправившемся вчера в ущелье, подняла ее со стула. Вбежав в комнату сына, она проговорила, задыхаясь:

— Сынок, сынок, там, там в ущелье... Саня... Как же так...

Поняв по материнскому состоянию, что случилось что-то страшное, Костя включил телевизор. Через несколько минут сообщение повторили. Произошла крупномасштаб­ная природная катастрофа. В результате внезапного схода в ущелье ледника, образовался чудовищной силы селевой по­ток, сокрушающий все на своем пути. Пострадали населенные пункты, базы отдыха, повреж­дены линии электропередач, газопровод, тоннельные со­оружения... И самое страшное — погибли люди.

Костя понял, что Санька по­гиб под ледником. Но он не мог знать, что покаявшаяся душа его друга обрела вечное спасе­ние...

Мама, всхлипывая, обняла сына: «Костик, второй раз Бог сохраняет тебе жизнь по моим молитвам». Он вздрогнул от материнских слов, мысленно представив Саньку в этом хаосе стихии. Трагедии, которая не обошла бы и его, не задержись он на один день на работе. Так что не начальница его должни­ца, а он ее должник, как гово­рится, по гроб... Случившееся не умещалось в сознании.

Впрочем, нельзя было ощу­тить и реальность происшедше­го лично с ним в том же ущелье несколько лет назад, когда снежная лавина с грохотом ку­рьерского поезда, усиленным многократным горным эхом, обдала его своим ледяным дыха­нием. Только слегка коснувшись Кости краем ледяного шлейфа, она унесла в своей смертельной пляске связку идущих впереди товарищей. Тогда, после слу­чившегося, мама прочитала ему из Библии: «Когда суды Твои совершаются на земле, тогда живущие в мире научаются правде». И теперь, переживая смерть Саньки и радуясь чудес­ному избавлению сына от такой же участи, она снова напомнила ему: «Тогда живущие в мире на­учаются правде».

Она подняла к Косте залитое слезами лицо:

— Когда же, когда, сын, ты научишься этой правде? Или будешь по упорству сердца сво­его ждать следующего случая?.. Сколько же можно испытывать Божье терпение? Ведь ты же знаешь эту правду, правду со­крушенного перед Богом сердца, правду покаяния в своих грехах! Смотри, сын, не опоздай!

Она снова залилась слезами, вспомнив веселого, подвижного, добродушного товарища сына — Саньку, беззаветно влюблен­ного в горы.

...Пошел третий месяц по­сле случившейся трагедии. Заваленное страшным селем и обезображенное до неузнавае­мости ущелье хранит тайну ги­бели ста с лишним человек. Его тишина изредка нарушается взрывами и жуткими звуками от оседающих ледяных глыб. Спасатели делают, что могут, на что побуждает их преданность своему делу и сострадание к людям, за несколько минут ока­завшимся в братской могиле. Могиле, на которую через сорок дней после катастрофы были сброшены с высоты птичьего по­лета алые гвоздики...

Людмила Черникова,

Владикавказ

назад