Литературная страница
О Татьяне Лариной, и не только о ней
Помните прекрасные строки из «Евгения Онегина», посвященные Татьяне Лариной?
«Она была нетороплива, Не холодна, не говорлива, Без взора наглого для всех, Без притязаний на успех. Без этих маленьких ужимок, Без подражательных затей... Все тихо, просто было в ней...»
И далее:
«К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей,
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей,
Девицы проходили тише...»
А как Татьяна любила Божью природу!
«Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И, вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной тишине,
При отуманенной луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.»
Пушкинская Татьяна... Милый обаятельный образ, нисколько не потускневший со временем, что бы нам ни внушали по телевизору про «свободную любовь» и «безопасный секс». Право, идеалы остаются прежними — каждый юноша, какими бы «современными» взглядами ни бравировал перед друзьями, в глубине души мечтает о жене — верном друге, о встрече со своей «Татьяной» — тихой, смиренной, умной, чистой и твердой девушке строгих нравов. Чтобы была она целомудренной, и чтобы принадлежала только ему одному — и до брака, и после свадьбы, и до самой смерти — только ему, избраннику ее сердца. Недаром многие лихие молодчики завистливо заглядывают иногда в церкви на молодежные встречи — в поиске таких «Татьян»...
Думали ли вы о том, почему Пушкин, этот ветреник и любитель красивых женщин (говорю без осуждения, — да он и сам пожинал, что сеял: бумеранг собственной ревности убил его на роковой дуэли), в своих литературных женских образах, — будь то Татьяна Ларина, Маша Миронова («Капитанская дочка») или Маша Троекурова («Дубровский») — описывал особый тип женщин, строгих и непреклонных в своем понимании священности брака, о которых, выходит, и сам мечтал? Кто из нас в своей школьной юности не переживал, читая суровые слова Татьяны в конце романа, ее отповедь поверженному Онегину: «Я вас люблю (к чему лукавить?), но я другому отдана; я буду век ему верна». Да, нам в то безбожное советское время очень хотелось переиначить Пушкина и сделать так, чтобы Татьяна бросила нелюбимого генерала и соединилась с жалким, но все равно прекрасным Онегиным. В те далекие школьные годы мы, нынешние бабушки, восхищались «свободолюбивой» Катериной из «Грозы» Островского, даже ее самоубийством. Как же — любовь! А на самом деле толкала ее в Волгу не любовь, а страх перед геенной огненной, страх перед вечным возмездием... Бедная, она и не подозревала, что не меньшее возмездие ждет самоубийцу!
Мы восхищались и героинями романа Чернышевского «Что делать?», где в открытую воспевалась «свободная» любовь, отрицалось священство брака. Помните четвертый сон Веры Павловны, где в Хрустальном дворце бегали якобы счастливые обобществленные дети? Этакий красивенький детский дом или интернат? Не знаю, как вы, современные бабушки, а я почему-то всегда вспоминаю этот Хрустальный дворец — памятник разоренной и разрушенной семье, когда вижу и слышу с экрана телевизора наших государственных мужей с их сетованиями на то, отчего это в современном обществе такой небывалый рост беспризорности при живых родителях. Вроде, кроме Чечни, нигде нет войны, а количество бездомных детей не поддается исчислению...
Откуда? Да все оттуда — от безбожия, от разрушенного Божьего порядка: Бог — отец — жена — дети — домочадцы. Писатели тут не виноваты, писатели обычно отражают то, что есть в жизни. Волна эмансипации во всех ее видах — все то же отрицание того, что было так дорого Пушкину в образе Татьяны. Послушание родительской воле, понимание, что страсть проходит, а исполнение Божьего порядка всегда принесет свои добрые плоды... Мы можем предполагать, что Татьяна дружит со своим мужем, находит там верную любовь и понимание... А у нас все толкуют о крепкой экономике. Будто экономика может создать семью! Конечно, очень хорошо, когда в стране крепкая экономика. Но понимание ценности целомудрия, семьи, счастья материнства — тут не в одних деньгах дело. Мне приходилось встречать верующих сестер, которые сбрасывали бремя супружеской жизни и восклицали: «Теперь я свободна! Я буду Господу служить!».НАЯ
Татьяна Ларина... Самый любимый Пушкиным литературный образ. Считается, что поэт сам был в нее влюблен, оттого не «отдал» ее ни Онегину, ни генералу. Скажете: разве можно влюбиться в собственную героиню, плод фантазии и мечтаний? А помните знаменитую притчу о Пигмалионе и Галатее? Известно, как плакал Флобер, когда Эмма Бовари умирала от принятого яда. В буквальном смысле слова был болен и подавлен Лев Толстой, отправив любимую Анну Каренину под поезд... «Над вымыслом слезами обольюся...» — признался и сам Пушкин. Литературные образы — нечто вроде «детей», рожденных в муках. Тайна творчества, тайна воображения... Как писала Ахматова: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...» Татьяна Ларина... Ее любовь к природе, к деревенской простоте, ее дружба с няней, — все, как было и у Пушкина — Михайловское, где он в тишине читал Евангелие, Арина Родионовна, — ее молитвы, ее заботы и любовь.
Именно о няне вспоминает Татьяна в чуждом ей пышном Петербурге, — она готова поменять
«Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, да дикий сад...
..Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...»
У самого Пушкина была короткая — всего семь лет — сложная семейная жизнь. И восторг обладания блистательной молоденькой красавицей Натали, и муки то глухой, то жгуче-африканской ревности, и бремя материальных забот, и радость отцовства — Натали, хоть и любила танцевать на балах с государем, родила Пушкину четверых детей — Сашку, Гришку, Машу, Наташу. Поэт благословил их со слезами перед кончиной в своем кабинете в квартире на Мойке... Одни из его последних слов были обращены к Наталье Николаевне: «Бедная, безвинно терпит, в свете ее заедят...» И старался не стонать при невыносимых болях, чтобы не тревожить жену. Иногда говорят: ну зачем Пушкин вызвал Дантеса на дуэль, да еще на таких смертельных условиях? Увез бы жену и детей в Михайловское — и все дела. Нам сейчас трудно представить тогдашние — писаные и неписаные — кодексы чести. Что такое «честь жены» — это понятие сегодня вообще утрачено. Как писал Пушкин жене в письме: «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего нельзя сравнить на свете, — а душу твою люблю я еще более твоего лица». Или в другом письме: «Побранив тебя, беру нежно тебя за уши и целую — благодаря тебя за то, что ты Богу молишься на коленях посреди комнаты. Я мало Богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих — как для меня, так и для нас».
А вот из письма Татьяны Лариной: «Или молитвой услаждала тоску волнуемой души»... Большая эта тема — литературные герои, жизнь самого автора, наша с вами сегодняшняя жизнь, священство брака, семьи. Да, — прогресс, цивилизация, старение нашей матушки-земли, но есть нечто, неподвластное времени — все то, что связано с Богом, нашей душой, нашими представлениями о красоте души, о вечности. У Бога времени нет, и для нас когда-то понятие о времени исчезнет. Как мы поем: «Лишь то, что Божье, — вечно устоит»...
Ольга Колесова,
христианский журналист