Странички из жизни
Профессор
В довоенное время Борис жил в семье без отца, с матерью, тетей и бабушкой, которые очень любили мальчи-ка. Во время войны бежали от немцев из Тулы, скитались по деревням, и одиннадцатилетний Боря остался в партизанском отряде, успешно провоевав с партизанами в тылу врага. В конце войны, уже четырнадцатилетним подростком, влюбился в семнадцатилетнюю однополчанку, которая наравне с мужчинами била врага из снайперской винтовки без промаха. В спаянности действий по уничтожению врага они настолько были едины, всегда подстраховывая друг друга, что, казалось, понимали друг друга с полуслова, полувзгляда, полудвижения. Но на одной из речных переправ, совсем незадолго до победы, пуля настигла боевую подругу...
После войны переехали жить в Ленинград. С гордостью нося медаль «За отвагу» на груди, Боря часто рассказывал ребятам во дворе о своих боевых победах. Один из слушавших затаил зависть, и однажды, во время очередного рассказа о войне, бросил в глаза юному фронтовику заранее приготовленную горсть извести. Как взрывной волной, обожгло Борины глаза. Ничего не видя перед собой, прибежал домой, а мать в страхе за сына стала промывать ему глаза водой. Известь вступила в реакцию -глаза выжгло. Боль была невыносимой, но еще невыносимей была полная слепота - навсегда, на всю жизнь...
Но любящие мать, тетя и бабушка всегда были рядом. Прошло время, жизнь потихоньку наладилась. Борис пошел работать на завод - собирал слепым методом какие-то несложные детали... и готовился поступать в ВУЗ. В девятнадцать лет поступил на физико-математический факультет Ленинградского государственного университета, закончил его с отличием, затем поступил на философский факультет, досконально изучил марксистско-ленинскую философию и стал преподавателем марксизма в Ленинградском электротехническом институте, где проработал до самой смерти - аж пятьдесят четыре года!
Будучи еще студентом, женился на однокурснице Елене, которая под гитару умела петь лучше, чем любая оперная певица на сцене. Родился сын. В тридцать лет Борис (невероятно, но факт!) стал доктором философских наук, хотя это звание обычно получают годам к пятидесяти.
Я познакомилась с этой семьей, когда Борису Владимировичу было уже около шестидесяти. Несмотря на свою слепоту, он всегда выглядел очень интеллигентно и обладал каким-то особым обаянием. Когда мне предложили стать его ассистентом, я сразу согласилась. При первой же беседе он потряс меня своей эрудицией, знанием философии.
Летом семья профессора выезжала на роскошную по тем временам дачу, приобретенную ввиду особого расположения власти к слепому марксисту-философу. Они пригласили меня к себе отдыхать с условием, что я буду им помогать. Мне была поручена забота о саде и по хозяйству.
Обычно на даче у профессора гостили друзья или аспиранты, и скучать не приходилось. Застолье всегда организовывалось с водкой, вином, хорошей закуской. Жила семья профессора очень обеспеченно, ни в чем не нуждалась. И все бы хорошо, если бы мой любимый профессор с супругой и сыном не упивались безмерно по субботним и воскресным дням! Жена профессорского сына умерла очень рано - в возрасте сорока лет, от рака - и поэтому сын все время был при родителях. Меня поражала его безалаберность: он был верующим христианином (не упоминаю конфессию), хорошо знал Библию и много лет пел в церковном хоре, любил демонстрировать, как он молится, но, с годами одинокой жизни, впал в безудержное пьянство. Я предложила родителям молиться за сына, но как философы-материалисты, не верящие в Бога, могут молиться?
Начала молиться за них я. Пьяные вечеринки в яблоневом саду или в дождливые вечера в дачном доме раздражали меня, к тому же они становились все более затяжными: на неделю, на две не выходила из запоя профессорская семья, а я все молилась за их покаяние, чтобы Господь подарил им искреннюю и простосердечную веру в Него как в Спасителя от грехов. Однажды я не выдержала, и, когда началась очередная «долгоиграющая» вечеринка, уехала в город. Я все спрашивала в молитвах у Бога, почему Он не спасет эту семью? Ответ был всегда один и тот же: «Я - Бог милующий и прощающий до тысячи родов любящих Меня, а ненавидящих Меня - отвергну» (см. Вт. 5:9-10). Конечно, боль за них была велика. Профессор, несмотря на свою слепоту, создал крепкую, материально обеспеченную семью, но враг душ человеческих беспрепятственно вошел в нее тривиальнейшим способом, которым он одурачил еще Адама и Еву в Эдемском саду: «Станете, как боги, если не послушаете Бога» (см. Быт. 3:5).
Настал день, когда Борис Владимирович и его жена все-таки произнесли по моей просьбе слова молитвы, чтобы Бог стал защищать эту семью: «Господь Иисус Христос! Я верю, что Ты -Бог, что Ты умер и пострадал за мои грехи и грехи всего мира. Прости меня и живи в моем сердце. Аминь». Но, по-видимому, семя веры не прижилось на высохшей почве их сердец, ибо пьянство не только продолжалось, но и усиливалось со временем.
Когда профессор с женой наконец устали от вымогательств сына, а тот стал уже бить родителей, выпрашивая деньги и продавая вещи из дома, повально вынося все, так как слепой отец и полуослепшая мать не видели этого бесчинства, вот тогда они поняли всю беззащитность своего положения в этом мире зла.
Борис Владимирович, еле передвигая ноги, опираясь на чуть протрезвевшего сына, до последнего своего дня ходил на работу. Но чему он учил всю жизнь своих студентов и аспирантов? Материалистическому взгляду - нет духовного мира, нет духовных сил добра и зла.
Когда в разговоре с ним о великих ученых мира сего я сказала, что М.В. Ломоносов и Исаак Ньютон были глубоко верующими людьми, он горячо и убежденно доказывал мне, что это - ложь. Тогда я прочитала ему стихотворение М.В. Ломоносова «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния», а также дневник И. Ньютона, где ученый каждый свой шаг сверяет с именем Бога, - и профессор вынужден был замолчать.
Так шли день за днем, год за годом. Борис Владимирович праздновал свой семьдесят пятый день рождения (за четыре года до смерти), и, как всегда, пригласил всех преподавателей кафедры на свой юбилей. Была приглашена и я. После первого тоста (я не пью уже около двух десятков лет с момента, как уверовала во Христа) я во всеуслышание объявила, что всем философам-марксистам пора покаяться и поверить в Благую Весть, что меня Бог спас и теперь Христос благословляет меня и мою семью Своим милосердием и любовью.
Что тут началось! Это было шоком для моих бывших коллег, по сей день преподающих марксистскую ересь. Это был не философский спор (спорить я не собиралась) - загудел осиный улей, и столько было высказано «научных» мыслей против веры во Христа, что я ушла и больше не принимала приглашений в этот дом.
Читая лекции по христианской этике в Богословской евангелической академии, я рассказала вкратце студентам историю моего профессора, и студенты, не видя и не зная Бориса Владимировича, попросили передать ему аудиоБиблию. Это был еще один шанс спасения для этой семьи - ответ на мои молитвы. Хотя я давно не общалась с ними, но кассеты отвезла, и позднее узнала, что они не один раз слушали их.
Доживая свои последние земные дни, Борис Владимирович попал в больницу, уже не приходя в сознание. Его жена позвонила мне и попросила съездить к нему. Мы поехали. В больничной палате лежали, кроме профессора, еще четыре человека, и я спросила, можно ли мне помолиться за всех. Получив согласие, я помолилась за всех больных, называя их по именам, и стала молиться за уже совершенно беспомощного, не приходящего в сознание, профессора. При словах молитвы: «Прости, Господи, грехи рабу Твоему, Борису Владимировичу», жена его сказала: «А у него нет никаких грехов»...
На следующий день профессор умер. Был день Пресвятой Троицы, девять часов утра. В этот день по всему миру, во всех церквях начиналось праздничное богослужение. Иисус Христос, Отец наш Небесный, благословлял Своих детей Духом Святым нести Благую Весть о спасении всем грешникам земли. Праздничные врата на небе были открыты, и хоры ангелов, архангелов, херувимов и серафимов славили нашего Спасителя за Его спасительную жертву и вечную любовь к человечеству, за Его святое Воскресение из мертвых.
Основной вопрос философии: что первично - материя или сознание? - оказался для профессора ненужным, когда душа его предстала на суд пред Господом. Может ли быть спасен профессор своими добрыми делами в мире, где он, будучи слепым материалистом, уводил своих слепых учеников в яму заблуждений? А может быть, он все же принял Христа в сердце и раскаялся в своих заблуждениях перед смертью?
Где сейчас вы, мой дорогой Борис Владимирович, - в раю или в аду?..В начале войны Мефодий Федорович Войцеховский, уже будучи семейным человеком, был призван на службу в армию из Москвы в Иркутск. Здесь же, в Иркутске, зимой в проруби он принял крещение вместе с Евгением Николаевичем Раевским, который на долгое время станет пресвитером 1-ой Иркутской церкви. Являясь глубоко верующим человеком и подчиняясь библейской заповеди «не убей», М.Ф. Войцеховский отказался брать в руки оружие. За это неповиновение он был арестован и посажен в тюрьму.
В тюрьме его судил «трибунал» - суд, состоящий в то время из трех человек. Вскоре его вызвали на очную ставку и объявили: «Дело твое нами изучено, и завтра рано утром ты будешь расстрелян!». Можно только догадываться, как подействовало на его душу это известие - Мефодию Федоровичу в ту пору было чуть более 30 лет. К тому же, дома осталась молодая жена и двое малых деток. Войцеховский смиренно принял этот приговор и кротко попросил исполнить свое последнее желание.
- Какое? - спросил старший следователь.
-Спеть псалом.
- Пой! - разрешили палачи.
И Войцеховский запел своим красивым голосом псалом 503.Радостно, радостно шествую в путь, в вечный покой, где могу отдохнуть.
Хоры спасенных навстречу поют, радостно к вечному дому зовут.
Скоро окончу я путь свой туда, где позабуду невзгоды труда.
Чуждым не буду скитаться душой: радостно встречу я отдых святой.
Эльвира РЕТНЕВА,
Санкт-Петербург