Детский ковчег
Бумеранг
Деньги лежали на самом видном месте. Новенькая розоватая сто-рублевая бумажка - она так при-тягивала к себе Марусин взгляд, что, кроме этих денег, девочка ничего не замечала.
- Маруся, ну, Маруся же! - девочка наконец смогла оторвать взгляд от денег и посмотрела на свою подружку Таню. Они дружили давно, целых три года, с самого первого класса. Они сидели за одной партой в школе и часто играли вместе, потому что жили по соседству. Маруся была светленькая, с яркими веснушками на круглых, как яблочки, щеках. А Таня была темноволосой девочкой с крупными кудрями, которые почему-то досаждали ей.
- Не люблю, когда волосы вьются, - говорила Таня, - некрасиво.
Маруся в ответ только вздыхала. Ей-то как раз нравились и кудряшки, и смуглые Танины щеки без единой веснушки. Да и одета Таня была гораздо лучше Маруси. Танин папа был известным в городе хирургом, часто ездил на всякие там симпозиумы, привозил в своем рыжем, перетянутом красивыми ремнями чемодане немыслимой красоты платья и кофточки для единственной дочери. А Марусина мама работала кассиром в магазине, да к тому же часто болела. И папы у Маруси не было. Ну вот просто не было никогда, и все. Маруся и не спрашивала маму, был он у них раньше или они всегда жили вдвоем.
- Гулять пойдешь? - Маруся изо всех сил старалась не смотреть на деньги. У них в доме деньги никогда не лежали вот так вот, беззаботно, на виду. Они аккуратной тоненькой стопочкой лежали под постельным бельем в шкафу. И мама брала сто рублей каждое утро, чтобы вечером принести молока или картошки. И никогда или очень-очень редко - конфеты. Чаще всего это была горсть недоеденных конфет с какого-нибудь праздничного застолья у нее на работе. С чьего-нибудь дня рождения чаще всего. Конфет Маруся хотела всегда. Они ей даже во сне снились. Маруся вздохнула про себя и опять спросила:
- Так ты идешь?
- Не могу, Маруся, сегодня папа приезжает, мы с мамой в аэропорт поедем. Будем встречать его.
- Здорово, - равнодушно сказала Маруся. Ей почему-то хотелось плакать. И даже не потому, что Таня может вот так вот запросто поехать в этот самый аэропорт, которого Маруся и в глаза-то никогда не видела, и не потому, что у нее есть такой восхитительный папа. Ей хотелось плакать от того бестрепетного отношения к розовой сторублевке, на которую Таня даже не обращала внимания. «Разве можно так относиться к деньгам? - думала Маруся. - Это же - ДЕНЬГИ!».
Маруся вышла во двор и присела на скамейку. Она долго сидела, погруженная в свои невеселые мысли и впервые испытывала едкое чувство зависти к своей единственной подружке. Ведь Таня никогда не хвасталась обновками, не задирала нос, когда ездила отдыхать с родителями за границу. Она была умной и доброй девочкой и иногда делилась с Марусей вкусными бутербродами, аккуратно упакованными в красивый прозрачный контейнер. И зависти у Маруси не было никогда. А сегодня.... Что же произошло сегодня?
Внезапно Маруся почувствовала, что рука ее что-то крепко сжимает. Так крепко, что пальцы свело. Маруся разжала ладонь и с ужасом и одновременно с восторгом, увидела смятую сторублевку. Да, восторг быстро загасил в ее душе чувство вины, когда она поняла, что эти деньги принадлежат ей одной. И они вовсе не для молока и хлеба, а для всего, чего только душа пожелает. Сейчас Маруся думала, что душа ее желает конфет.
Маруся постояла в раздумье. К матери в магазин идти нельзя, это ясно. Маруся задумчиво прошла мимо своего дома и подошла к киоску, в котором продавали хлеб, сушки и всякие сладости к чаю.
- Мне конфет, - уверенно сказала Маруся приготовленные слова. Слова были готовы давно. Раньше даже, чем у Маруси оказались деньги. - Шоколадных.
- На все? - равнодушно спросила продавщица в замызганном фартуке.
- На все!
Продавщица повернулась к Марусе спиной, пошуршала чем-то в дальнем углу и отвесила Марусе целых полкило шоколадных конфет.
Маруся вернулась на свою скамейку и стала торопливо снимать фантики с конфет. Конфеты были староватыми, это Маруся поняла сразу. Потому что шоколадная глазурь на них потрескалась и покрылась белесым налетом. Но все равно они были сладкими и бесконечно вкусными.
Последние конфеты Маруся доедала уже через силу. Сладкого больше не хотелось, но и оставлять конфеты нельзя было, это Маруся понимала. - Никто и не догадается, что сегодня случилось. Никто, - думала Маруся.
Внезапно острая боль как будто разорвала живот изнутри. Маруся побледнела и согнулась пополам. Крупные капли пота ощутимым холодком выступили у нее на лбу.
- Мама, мамочка, - уже теряя сознание, Маруся попыталась сделать несколько шагов
в сторону маминого магазина. - Мама....
Очнулась Маруся от звука закрывающейся двери. Резкий скрип вызвал сильную головную боль.
- Мама, голова болит. И глаза тоже болят, - Маруся давно чувствовала тепло материнской руки.
- Я здесь доченька, здесь, маленькая моя.
- Все болит.
- Пройдет, теперь пройдет. Тебе желудок промывали, поэтому голова болит. Ты не помнишь разве?
- Не помню. Я деньги помню.... Ой, мама..., - Маруся вдруг заплакала, обреченно понимая, что головная боль будет ерундой по сравнению с тем стыдом, который она теперь будет всегда носить в себе. Стыд перед мамой, перед Таней, перед Таниными родителями. С ужасом девочка поняла, что теперь о ее воровстве узнают все. Все-все! Маруся представила, как Таня рассказывает своей маме о пропавших деньгах. А ее мама расскажет в школе! И деньги ведь пропали после Маруси-ного ухода! «Но ведь они даже внимания не обращали на эти деньги, они не заметят!» -спасительная мысль только-только поселилась в голове, как дверь больничной палаты опять тоскливо скрипнула, и девочка увидела лицо своей подружки.
- Таня..., - жаркий стыд разлился, казалось, не только по лицу, но по всему телу, - Таня, ты ....
Маруся не знала, что ей говорить, как оправдываться. Да и стоит ли выдавать себя? Может, Таня и вправду не заметила пропажу денег? Может, все еще обойдется? Но что-то подсказывало Марусе, что уже не обошлось. Больше того, стыдно ей будет не только сейчас, но и всю жизнь. «Господи, что я наделала!» - с ужасом подумала Маруся.
Марусина мама отошла в сторону, уступая у кровати место Тане.
«Сейчас она будет меня стыдить. Ну и пусть. Ну и ладно», - с отчаянием приговоренного подумала Маруся. Она приготовилась выслушать все упреки, выслушать и попросить прощения. Конечно, нужно успеть попросить прощения, пока Таня не уйдет и противная скрипучая дверь не закроется за ее спиной.
- Маруся.... Ты прости меня, Марусечка. Я была такая глупая. Я не задумывалась.... Ты прости меня, я многое поняла. Мне мама объяснила, - торопливо говорила Таня. Она впервые в своей короткой жизни как будто оказалась за крепостной стеной своей благополучной, обеспеченной семьи. Впервые увидела нищего старика на улице, впервые увидела старую женщину, дрожащими руками пересчитывающую жалкие десятки перед входом в магазин. Они шли с мамой в больницу к Марусе, и мама все говорила и говорила. Она обращала внимание Тани на вещи, которые она не замечала раньше.
- Я как слепая была, Маруся. Это я во всем виновата.
- Нет, это я виновата, - Маруся всхлипывала облегченно, хотя плохо еще понимала происходящее, - прости меня. Ты не будешь больше со
мной дружить, да?
- Буду, еще как буду. По-настоящему буду. И мы никому ничего не скажем, ведь мы обе были глупыми и маленькими, правда, Маруся?
Эльвира РЕТНЕВА,
Санкт-Петербург