Документ без названия

Житейские истории

 

Миша

Дома пахло теплом, горевшими в печи дровами, борщом, вареной картошкой... А здесь, в больнице, было свежо и прохладно. Пахло лекарствами, спиртом, дезинфекцией.
Утром папа привез Мишу в больницу из дому на инвалидной коляске. Длинный путь (вначале по деревенской дороге, затем по улицам поселка) был для мальчика чрезвычайно содержательным. Утро было свежее. Густые кудрявые травы на лугах покрылись сединой первого инея. Над рекой ленивой тучей шевелился туман, разгоняемый лучами восходящего солнца. Кусты ракит вдалеке были похожи на круглые пуховые клубочки.
Мишина голова качалась на слабой шее в такт движениям коляски, губы тронула мягкая улыбка. Мальчику казалось, что взгляд его летает, как птица: то мчится в небо, где разгорается солнце, то вниз, к земле, вслед за всполошившимися гусями. Утро, тающий туман вдоль реки, звуки - то громкие, пронзительные, то замирающие - переполняли Мишино сердце впечатлениями, и хотелось, чтобы эта дорога не кончалась.
Затем папа вез Мишу по больничному парку, бывшему парку помещичьей усадьбы. Круглые мостки, поднимавшие Мишу над шумливыми ручьями, тропинки у гладких чистых вод пруда. Для Миши это было сказочное путешествие.
Но вот его сажают на больничную кровать. Мише одиннадцать лет, но он упитан, тяжеловат. Папе не под силу одному пересадить сына, и ему на помощь приходят незнакомые мужчины. Очень часто на помощь мальчику приходят знакомые и незнакомые люди, и в душе он всегда испытывает чувство благодарности.
Когда папа ушел, Миша стал спокойно смотреть в большое больничное окно. На улице было солнечно, радостно. Дерево приветливо помахивало черными извилистыми ветвями. Иногда мимо окна быстро проходили незнакомые люди.
Мальчик старался, чтобы его лицо было приятным для окружающих. Он улыбался, но в самых уголках губ была легкая напряженная дрожь. Мишу окружали незнакомые мужчины, они сидели на кроватях, переговаривались, смеялись. Матерились. Когда рассказывали неприличные анекдоты, или слышались грубые слова, Мише казалось, что душу кто-то
щиплет, или же больно и неожиданно колет иглой. Напряжение в нем все возрастало, а радостное настроение быстро улетучивалось, уступая место тягостной тоске. Долго на него никто не обращал внимания, и он не смел никого ни о чем просить. Хотя ему давно хотелось пить.
Вдруг один из самых бойких говорунов повернулся к Мише, испытующе посмотрел на него и громко спросил:
- Эй, малец, а ты в Бога веришь?
Миша замер. Улыбка сбежала с его большого мягкого лица, в растерянных глазах появился страх. Ему страшно было признаться перед этими насмешливыми людьми, что он верит в Бога, читает Библию, молится... Но еще страшнее было солгать, согрешив перед Богом. Он молчал, и в палате воцарилась тишина. Все ждали Мишиного ответа.
Миша опустил глаза, начал молиться: «Помоги, спаси, Господи... защити...»
В этот момент дверь в палату с шумом распахнулась. Звеня ведрами, в палате появились две хохочущие санитарки. Стали двигать табуреты, столы, мыть полы, шутливо бранить больных. Внимание палаты переключилось, о Мише забыли.
На следующее утро ему сделали операцию, он долго не приходил в себя. Потом спал и не хотел просыпаться. Во сне его мучило чувство вины: он струсил, не смог признаться в главном - в своей вере в Бога. Он также боялся пробуждения из-за того бородатого дядьки, с ужасом ждал его новых каверзных вопросов.
Но, в конце концов, он вынужден был открыть глаза. С удивлением обнаружил, что многих из тех, кого он видел до операции, в палате не было. Выписался и бородатый.
К мальчику подошел новенький, спросил, чем ему помочь, поправил одеяло. Поднес судно. Вынес. Накормил. И с этого момента стал ухаживать за Мишей, точно нянька. Никто в палате больше не матерился, не рассказывал скабрезных историй, анекдотов. Радовалось и удивлялось Мишино сердце, ведь он понял, что Бог любит его, простил и заботится о нем.
Миша вспоминал свою недлинную жизнь. В семье он был младшим, седьмым сыном. Родился в 60-м году, много позже окончания войны. А папа воевал, и много рассказывал о том времени. Большое впечатление в Мишиной душе оставил один из таких рассказов. Илья (так звали отца) с однополчанином отдыхали под кустиками после боя. Рядом стояла лошадь, впряженная в телегу. Тишина была завораживающая. Ничто не предвещало беды. Однако внезапно Илья ощутил в сердце непреодолимую тревогу. Стало страшно оставаться на этом месте. Он затормошил уснувшего товарища и говорит: «Уйдем с этого места, друг, что-то мне неспокойно». Взяли они лошадку и отошли шагов на двадцать. А через несколько секунд налетела немецкая авиация, и бомба угодила именно в то место, откуда они только что ушли. Лишь большая воронка осталась в земле. Ужас застыл в глазах товарища, а Илья был уверен, что это Бог спас их.
Родители брали Мишу с собой на молитвенные собрания. Собирались в домах верующих, но милиция разгоняла. Уходили молиться в лес, но и там их находили и гнали. Однако, несмотря на насмешки и гонения, люди, пережившие страшное время и воочию видевшие Божью помощь, не могли не верить. Так и Миша. В его детском сердце навсегда запечатлелось то, что Бог сильнее всех людей. Его любовь сильнее, Его помощь действеннее, Его дружба надежнее.
Потом Миша вспоминал путешествие в Казахстан. Удивительным казалось ему все в этом путешествии. Поезда до этого он видел лишь по телевизору. Многие люди сочувствовали ему, говорили с ним и угощали конфетами. Но особенно привлекательными были бегущие пейзажи за окном. И остановки в больших городах. Только жаль было маму. Она тащила его, тяжелого, на спине, когда нужно было пересаживаться из поезда в поезд. А когда приехали к месту назначения, она вынесла сына и сумки на перрон, посадила его на чемодан и расплакалась. И долго рыдала, не могла остановиться. Миша, виновато моргая, смотрел на мать. Но потом подошли верующие и угостили его мороженым. А до этого он мороженого никогда не пробовал. О, это было чудо! Верующие помогли маме, и она больше не плакала.
В Казахстане Мишу носили на купание в озеро. Мама привезла сюда сына в надежде на исцеление. Но исцеления не произошло, и мама потащила его в обратный путь. Приехала она домой едва живая.
Миша думал о том, что к весне раны от операции заживут, и мальчишки снова возьмут его с собой на рыбалку. Привезут его коляску к берегу реки, и он будет закидывать удочку, ждать клева и смотреть на тихую воду, зеленовато отсвечивающую со дна. А рядом будет сидеть кот Мирон, терпеливо ожидающий добычи...
Прошли годы. Миша по- взрослел, но так и не выздоровел. Его жизнь - сидение на кровати целыми днями. Одно развлечение - большое окно, в которое виден кусок двора, дорога, да луга до самого горизонта. Старый папа в течение дня переворачивает сына, чтобы не было пролежней. По- садить его на коляску у отца уже не хватает сил, поэтому на улице Миша почти не бывает. Разве что изредка, с помощью верующих. Но на свою жизнь он не ропщет, а рассуждает: «Бог знал, что делал, когда усадил меня вот так. Вот у меня шестеро братьев. Старший, Николай, смеялся над родителями и надо мной, над нашей верой. Сидел в тюрьме. У него было несколько жен, а теперь он не нужен ни одной из них, ни детям. Больной, чернобылец, едва живой. Вернулся жить к матери. Другой брат никак не может избавиться от алкоголя - и лечился, и кодировался, и чего только ни делал. Еще один - коммунист. От Бога отрекся. И все нам советовал: «Ну, верьте себе потихоньку, чтоб никто не знал, молитесь. Но зачем ходить на молитвенные собрания?» А теперь вот убежал от своей жены к матери. Жена его - директор клуба, этакая пышнотелая, цену себе знает. Мужа попреками извела, придирками всяческими. Сил никаких нет жить с ней... Ни один из братьев не пришел к Богу. И я думаю, что будь я здоров, как они, то, возможно, что и сам не был бы спасен».

Надежда ЧЕКАЛИНА,
Ростов-на-Дону

Назад

Hosted by uCoz