житейские истории
Песня матери
Иссохшие, натруженные пальцы
пожилой женщины перебирали пожелтевшие фотографии. В памяти медленной чередой
всплывали события прожитой жизни…
Уверовали Ирина и ее муж в далекие
пятидесятые годы. Относились к сельской интеллигенции, но были верующими
людьми. Он – преподаватель физики, она – учитель младших классов. В
соответствующих органах быстро стало известно о том, что они посещают собрания
верующих. Их немедленно вызвали в районо. Сначала пытались уговаривать,
убеждать, не хотели огласки: шутка ли – работники советского образования,
призванные воспитывать школьников в атеистическом духе, сами оказались «в сетях
сектантов». Но и Иван, и Ирина остались верными Христу. Последовало немедленное
увольнение с работы и изгнание с позором.
Власти не удовлетворились
увольнением, семью притесняли, штрафовали. Из-за угрозы ареста Ивану пришлось
скрываться у друзей в Латвии, а пришедший в их хату работник НКВД сжалился над
женщиной с малыми детьми и посоветовал ей вести себя тихо, не раздражать власти… Когда гонения ослабли, Иван возвратился, но никогда они
уже не занимались преподавательской деятельностью. Держали пасеку, хозяйство,
да выручал щедрый родной край – Карпатские горы, богатые грибами, ягодами,
дичью.
Трое детей Ивана и Ирины стали
верующими, кроме одного, самого старшего, Сергея. Рос упрямым,
непослушным, и после жесткого наказания отца за серьезный проступок затаил в
сердце обиду. При первой возможности покинул родной дом. Сначала Сергей еще навещал
родных, они знали, что он женился, родилась дочь. Однако понимания между ним и
родителями не возникало, пропасть росла, он совсем перестал писать им, и вот
уже 18 лет о нем не было ни одного известия…
Взгляд матери вновь вернулся к
фотографиям. Вот он – вихрастый подросток, с выцветшими на солнце волосами, ее мальчик… Что с ним, где он? Годы молитв, годы слез… В сердце жили надежда и вера. Вера в Того,
Кто был избавителем во всех суровых испытаниях, выпавших на ее долю. И мать
снова встала на колени…
…Сергей сидел на обочине дороги.
Нога нестерпимо ныла, холод пробирался под фуфайку. Сумерки сгустились, и
надежда, что на этой окольной дороге еще появятся машины, угасала. Утром он
решил навестить давнего товарища, одного из немногих близких ему людей. Оставив
родной дом, он, как перекати-поле, менял город за городом, работу за работой,
нигде не задерживаясь подолгу. Из-за пристрастия к спиртному его оставила жена
– просто исчезла с дочерью из его жизни, и с тех пор мрачная круговерть дней
все глубже всасывала его в трясину беспросветного, бессмысленного
существования.
Неуживчивый по натуре, он не умел
ладить с людьми, а встречаясь со злобой, корыстью – отвечал тем же. Да и
окружение, в котором он находился, состояло из таких же неудачников, людей
нравственно опустившихся, топивших горечь и злобу на жизнь в рюмке водки.
Нынешним пристанищем Сергея было небольшое амурское село. Конечно, амурские
сопки нельзя сравнить с Карпатами, где он родился и вырос, но чем-то эта
местность напоминала ему родные края. Наверное, той же дикой первозданностью
природы.
Не удалось Сергею сегодня увидеться
с Петром, который, не зная о планах товарища, куда-то уехал. Решив сократить
путь и пораньше вернуться домой, Сергей пошел через сопку. Он любил лес. Красота
природы – это то, что еще затрагивало какие-то нежные струны в его огрубевшем,
усталом сердце. Он слушал глухую тишину уходящей осени, любовался солнечными
бликами на стволах деревьев. В чистом воздухе дрожал серебристой пылью иней, и
Сергей вдыхал полной грудью ни с чем не сравнимые ароматы леса… Хлопая крыльями, неожиданно взлетела птица. Сергей
проследил за ее полетом и, засмотревшись, не увидел притаившийся валун, о который
споткнулся и упал.
Острая боль в ноге заставила
вскрикнуть. Наверное, трещина или растяжение связок. Надо торопиться: там,
внизу, дорога… С трудом ковыляя, Сергей добрался до
нее значительно позже, чем предполагал. Вот показалась первая машина, он поднял
руку, но… машина проехала мимо. Также и вторая, третья… Сергей опустился на
камень. Он как бы увидел себя со стороны – жалкого бродягу, вид которого
вызывал недоверие: вряд ли у кого-то возникнет желание в такое время, в таком
глухом месте брать попутчика – кто знает, что у него на уме…
А если никто не подберет его, то он замерзнет осенней ночью,
по-настоящему морозной в этих местах… Угроза смерти дыхнула в лицо и
быстро-быстро стала листать прожитые дни.
Впервые за многие годы Сергей
ощутил собственную вину за то, что его жизнь была такой. Как водится, до этого
он обвинял всех и вся – отца, жену, начальников, обстоятельства, и лишь себя не
хотел судить. «Лукаво сердце человеческое и крайне испорчено – кто узнает его…»
Сорванная опасным поворотом судьбы, пелена вдруг упала с глаз, и Сергей увидел,
возможно, впервые с такой отчетливостью, тьму своего собственного сердца и
судил, судил себя самым беспощадным судом. Он вырос в семье верующих и,
конечно, знал евангельские истины, но, озлобившись и отойдя от Бога, не
обращался к Нему даже изредка. И сейчас ему не пришла в голову мысль просить
Бога о чем-либо, ему, столь грешному, столь далекому от святых Божьих путей…
Мысли прервал шум приближающейся
машины, и, повинуясь слабой надежде, Сергей встал, махнул рукой нерешительно,
вяло. И вдруг… машина стала тормозить. Открылась дверца, приветливо прозвучало:
«Садитесь!» Он сел на переднее сиденье и продрогшим телом ощутил тепло салона.
Почти одновременно с этим теплом иные волны коснулись слуха, души… Из магнитофона, встроенного в панель машины, лилась
негромкая музыка… На глаза Сергея навернулись слезы, а потом покатились по его
впалым щекам, почти до глаз заросшим щетиной. Они катились, и он не вытирал их,
замерев, застыв, и еще сам не до конца осознавая, почему плачет. Сидевшие в салоне молчали, как бывает всегда, когда
доводится видеть проявление чувств совершенно незнакомого человека. Тишину
решилась прервать молоденькая девушка. Она робким, участливым голосом спросила:
- Слова песни так растрогали Вас?
- Эту песню пела мне в детстве
мать. Я ведь из семьи верующих…
Этой песней выходил ему навстречу Сам Господь. Он простирал руки к Своему блудному сыну, и
милость Того, к Кому так долго не решался взывать
Сергей, разрушила сейчас все дьявольские твердыни, сметая все преграды, до
краев наполняя измученную душу. Это было как прорыв воды, как мощный разлив
амурской реки Зеи, который Сергею доводилось видеть. Милость Божья послала ему
эту машину с верующими людьми и песню из далекого детства, любимую мамину
песню. Милость, превозносящаяся над судом…
В евангельских церквях часто
читается стихотворение о сыне, раскаявшемся на свежем могильном холмике матери.
Но Сергей не опоздал. Спустя несколько месяцев, он сидел в церкви рядом со
своей матерью. Внучка сестры Ирины, его внучатая племянница, чистым, сильным
голосом на родном украинском языке исполняла песню «Дякую
я Господу за маму».
Господь, мама, песня…
Наталья ДЕМИНА,