на житейских перекрестках
Молюсь за своих мучителей
Меня зовут Нина Давыдович, мне 60 лет, я родилась и почти всю жизнь прожила в Ленинграде-Петербурге, уверовала в 1981 году, а в 1991 вступила солдатом в Армию Спасения.
Когда в новостях сообщают о похищениях журналистов или работников гуманитарных организаций в Ираке, Афганистане или Чечне, я, как и многие люди, переживаю за заложников, жду известий, радуюсь, когда кого-то из них освобождают. И, конечно, как верующий человек, я молюсь, прошу Бога укрепить их, помочь, поддержать родственников, смягчить сердца похитителей. То, что приходится пережить заложнику, я знаю не понаслышке.
В феврале 2000 года пастор нашей церкви предложил мне принять участие в проекте помощи чеченским детям в лагерях беженцев, расположенных на территории Ингушетии. Моей задачей была организация работ палаточных школ. Пришлось очень быстро научиться многому. Я руководила установкой армейских палаток, настилом полов, изготовлением простейшей мебели, подбором учителей, составлением расписания, в общем, всем, что надо для обеспечения работы школы.
Вначале мы просто давали детям раскраски и цветные карандаши, и они серьезно и сосредоточенно, без улыбок, без шума раскрашивали картинки одну за другой. Мы старались по мере возможности вытеснить из их памяти впечатления, с которыми не всегда успешно справляются взрослые.
Время шло, и настроение детей менялось – они становились веселыми, жизнерадостными, любознательными. Их было много, около полутора тысяч, наши чеченские учителя работали в три смены. Кроме школы мы открыли палаточные центры досуга для детей, подростков и женщин.
Когда в 2002 году чеченцы стали возвращаться в Грозный, администрация города предоставила нам помещения, в которых дети могли проводить время каждый день. Мы стремились, чтобы они не бродили по улицам, полным вооруженных людей, с целью уберечь детишек от возможных несчастных случаев.
В июле 2002 года я с тремя сотрудниками нашей организации возвращалась из Грозного после открытия очередного детского центра. Я сидела за рулем автомобиля. Неожиданно на дорогу выскочили вооруженные автоматами люди в камуфляже. Они открыли огонь, и мне пришлось остановить машину. За руль сел один из нападавших, троих из нас затолкнули на заднее сиденье, одного вытащили из нашей машины и затащили в свою.
Пока мы куда-то ехали, я успела объяснить, что именно я являюсь руководителем этой организации и отвечаю за все, попросила отпустить остальных. Не знаю, что на них подействовало, но бандиты исполнили мою просьбу. Моих сотрудников отпустили, а мне надели на голову мешок, приставили к голове пистолет, пихнули в свою машину и увезли в неизвестном направлении.
Я не испытывала паники, хотя понимала, что ситуация опасная. Сначала допускала мысль, что это недоразумение, и надеялась, что когда я все объясню, меня отпустят. Но не тут-то было. Вечером второго дня я оказалась в яме, в которой мне предстояло провести, прикованной за ногу к какой-то тяжеленной штуке, 169 дней, т.е., пять с половиной месяцев. Яма размером с могилу, была накрыта сверху каменными плитами. На дне лежал старый матрас с грязной подушкой, в углу стояло ведро.
За все это время я не могла ни переодеться, ни помыться, испытывала недостаток общения с людьми. Одолевали разные насекомые, мыши, пытались заползать змеи. Осенью натекала вода, зимой стало так холодно, что я боялась замерзнуть во сне. Чем я занималась все это время? Делала зарядку, сочиняла стихи для детей, доказывала математические теоремы, и, конечно, часто и подолгу молилась. Я была уверена, что меня ищут и молятся за меня все мои друзья – и христиане, и мусульмане. Потом я узнала, что именно так и было.
А я просила у Бога сил, молилась за близких, за друзей, и конечно, за своих тюремщиков. Каждому из них я писала маленькие письма, в которых благодарила за пищу, за лекарства, поздравляла с мусульманскими праздниками и предлагала освободить меня. Мне было 57 лет, я и в молодости не отличалась крепким здоровьем, а уж к этому возрасту накопился целый букет болезней. Конечно, сидя в яме, я не стала здоровее, но, что удивительно, ни разу даже не простудилась.
Некоторые из державших меня в заложниках сочувствовали мне, приносили лекарства, один парень старался угощать чем-то вкусным, другой в декабре принес овечий тулуп, который, я думаю, спас мне жизнь.
Когда меня освободили, а это было в Рождественскую ночь 2002 года, я вернулась к работе и пробыла на Кавказе до конца 2003 года. Врачи, обследовавшие меня в первые дни после освобождения, не нашли в состоянии моего здоровья ничего тревожного. Я знала, что не нуждаюсь ни в лечении, ни в отдыхе, т.к. впервые в своей жизни я просидела без работы почти полгода.
Вернувшись в Петербург, я продолжила работу в социальном центре Армии Спасения. В моей душе нет зла на тех, по чьей вине мне выпало пережить такое испытание. Я не знаю, что стало с ними, но до сих пор молюсь за них и надеюсь, что кто-то из них больше не станет участвовать в подобных делах. Меня не мучают ночные кошмары, я не чувствую напряжения, рассказывая о пережитом, могу найти смешные моменты в том, что происходило. И это, конечно, не потому, что я такой сильный человек. Просто Бог освободил мое сердце от страха, ненависти и обиды.
В прошлом году во время отпуска я снова поехала на Кавказ, чтобы встретиться с друзьями, которых у меня там очень много.
Рассказ Н. Давыдович
записала сестра Лиля, Усть-Нарва, Эстония