Благовестницы

«Прежде нежели они воззовут»¹

Сейчас во многих местах – при церкви или самостоятельно – возникают христианские центры социальной помощи, реабилитационные центры для бывших наркоманов, заключенных. Трудностей в процессе возвращения «погибших» душ к нормальной жизни много, в том числе и организация собственного производства. Может быть, эти воспоминания помогут тем, кто начинает дело «с нуля»?

Петербургское Пробуждение второй половины 19 века имело огромные последствия не только для Петербурга, но и для всей России, даже до острова Сахалин. Там, в 1899-1903 гг. трудилась миссионерка Дженни Мейер, дочь того самого доктора Мейера, который в 1870-е годы организовал в Петербурге госпиталь для бедных и принимал самое живое участие в трудах знаменитых швейных мастерских, организованных княгинями Н.Ф. Ливен, В.Ф. Гагариной и другими аристократками, сердце которых было пронзено Божественным состраданием к униженным женщинам.

Предлагаем нашим читателям перевод глав из книги Дженни Мейер «Приключения с Богом на свободе и в узах», изданной в 1948 г. в Канаде.

«Разве Я – Бог только вблизи, говорит
Господь, а не Бог и вдали?»

Иер. 23:23

Часть I

Конечно, Он есть Бог и вдали! Каждый Его служитель, особенно из тех, кто трудится на отдаленных миссионерских полях, доказал это, и моим долгом и честью является свидетельство о нашем Вездесущем Боге, всегда творящем чудеса!

То, о чем я хочу рассказать во славу Божью, происходило на острове Сахалин в Тихом океане, в нескольких сотнях миль от Сибирского побережья. Я впервые прибыла на Сахалин в 1899 г., в роли директора детского дома для 69 детей, из которых 67 были незаконно рождены в женских тюрьмах, располагавшихся вдоль печально знаменитой дороги, тянущейся на 5 тыс. миль через всю Сибирь. По этой дороге проходили «этапы» – медленно направлявшиеся вперед, к Сахалину, колонны ссыльных, большинству из которых было суждено провести здесь остаток своей жизни. Половина из них были убийцами, другая половина – психически ненормальными.

Во время моего первого пребывания – в 1899 и 1900 гг. – я близко познакомилась с заключенными в тюрьме и в лагере принудительного труда, где в течение нескольких месяцев я разделяла тяготы существования с сотней преступников, приговоренных за тяжкие преступления к заключению в тюрьме среди глухих лесов и охраняемых парой солдат. Вскоре я поняла, что, посылая меня на этот остров, Господь дал мне особый дар любви к этим в высшей степени обездоленным людям – 25 тысячам мужчин и женщин, жалким человеческим отбросам, собранным на Сахалине! Он дал мне также организационный талант и необходимую власть.

На короткое время я была отозвана с Сахалина в Манчжурию в качестве сестры милосердия Красного Креста, а в 1901 г. вернулась на остров, заручившись разрешением Министра внутренних дел на организацию там «Дома Труда» для сотен освобожденных из тюрьмы преступников, чтобы они имели возможность зарабатывать себе на жизнь. Их месячное пособие составляло три рубля, этого хватало лишь на полуголодное существование с постоянным побуждением совершить преступление и вернуться в тюрьму. Полная безнадежность жизни этих людей поражала меня даже больше, чем цепи и порки, которые они должны были сносить во время заключения – они не видели впереди ничего такого, что могло бы придать смысл, радость, или хоть какой-то импульс для их разбитой жизни. Над головами большинства из них можно было бы повесить табличку со словами, которые Данте поместил над входом в Ад: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

Именно к этим людям мое сердце горело состраданием, именно ради них я вернулась на остров в 1901 г. Целью моей было внести в жизнь этих людей атмосферу человеческой любви во имя Бога и Христа, дать им некое подобие дома и честный труд, чтобы оживить их попранное достоинство. Трудно описать, какое волнение вызвал среди них мой призыв к ссыльным поселенцам: я пригласила всех, кто хотел начать труд в одной из моих ремесленных мастерских, – труд добровольный и оплачиваемый.

Интеллигенция отнеслась к моему начинанию так: «К вам никто не придет, а если и придет, то для того, чтобы обокрасть и убить вас». Меня называли «юродивой». Но когда я воззвала, пришли сотни! Как приливной волной, я была переполнена благодарностью! За шесть недель мне предстояло привести Дом Труда в рабочее состояние: я должна была найти и арендовать два дома, сгруппировать людей по способностям и навыкам прежних занятий, приобрести необходимые материалы и назначить в каждую из пяти мастерских начальника из их числа. Последнее, но не по значимости, – получить заказы для моих портных, сапожников, столяров, переплетчиков и ковровщиков, самым немощным предстояло изготавливать и продавать метлы.

Через шесть недель Дом был в порядке: от 90 до 100 человек работали ежедневно по 8–10 часов в день, счастливые от возможности провести это время, как свободные люди, – с оплачиваемым трудом, в тепле и чистоте, при моем отношении к ним, как к равным. Все дни я проводила с ними, а ночи – в приведении в порядок приходно-расходных книг и молитве. Молитва была крайне необходима! Я приняла этих людей в свое сердце и глубоко чувствовала ответственность за них – нужно было вырвать их из рук отчаяния, преступности и безнадежности. Настоящим чудом было видеть в них изменения! Я начала этот Дом на основе веры – приехала на Сахалин с деньгами, собранными сестрами милосердия православной церкви Петербурга. И то, что у меня было своего, – я с радостью отдала на нужды Дома труда.

Но, чтобы дело двигалось, мы должны были зарабатывать, и с Божьим благословением и пробудившимся интересом к Дому Труда у прежних скептиков, я получила заказы для всех мастерских, а также подготовила коврики для продажи в Восточной Сибири. Постепенно образовалась группа из двадцати женщин – жен заключенных, преимущественно цыганской и татарской национальности, они пряли шерсть для ковров. Что же касается женщин, высланных на Сахалин в роли преступниц, – это был горестный факт. Этих женщин, прибывавших на корабле в гавань в апреле и октябре,  не сажали в тюрьму, потому что таковой для них не было, – а распределяли между чиновниками и частными лицами для сожительства.

Когда деловая сторона упорядочилась, я начала организовывать их отдых: по воскресным дням и вечерам самая просторная из наших мастерских была открыта для каждого желающего провести несколько часов, слушая мои беседы по Евангелию, читая какие-нибудь хорошие истории, а также прослушивая граммофонные записи. Радость была неописуемой, когда они впервые услышали замечательную пластинку со старинными народными песнями и глубоко трогательную музыку литургии – слезы текли по их щекам!

Вскоре был образован небольшой хор, и мы не уставали его слушать. На Рождество я собрала около 200 гостей вокруг красивой елки, была благоговейно выслушана Рождественская история, а маленьким подаркам и сладостям они радовались сердечно!

Весной я открыла наш самый просторный двор для всякого, кто хотел просто посидеть, отдохнуть и почувствовать общность с остальными. Я принципиально не приглашала полицейского для помощи в поддержании порядка среди моих гостей – доверие, которое образовалось между мной и этими людьми, достаточно обеспечивало необходимую дисциплину в этой обстановке взаимной привязанности.

Окончание следует

Перевод М.С. Каретниковой

назад