Свидетельство

Как я полюбила свекровь

Господь помог

мне увидеть

в этой женщине другую

сторону ее жизни — ту,

о которой я знала

лишь по рассказам.

Так Господь примирил два

гордых и враждебных

сердца.

Мне было 54 года, когда Господь призвал меня. В таком возрасте у меня было уже сложив­шееся отношение к свекрови, думаю, что и у нее тоже. На всем протяжении наших родственных отношений мы не любили друг друга, могу ска­зать более — она для меня была врагом номер 1. Когда она стала вдовой, встал вопрос, кто из ше­стерых детей (у нее было три сына и три дочери) может забрать ее к себе. Решили просто: она жила поочередно у всех, причем долго ни у кого не за­держивалась. «Наводила порядок» в одной семье, ехала в другую. Дети ее — неплохие люди, но все устали, наконец, от ее неуживчивого характера, и ее определили в дом престарелых.

К тому моменту, когда я пришла к Богу, моя свекровь прожила в доме престарелых семь лет. После того, как я приняла крещение, сестры в церкви предложили мне служение в группе милосердия, и я посещала двух стариц на дому. Когда мои родственники узнали, что я баптистка, тогда как все они «православные», мне пришлось претерпеть унижения и оскорбления, но более всего пошло поношение, когда они узнали, что я посещаю стариц из церкви. Они сказали мне: «Вот это христианка — свекровь живет в доме престарелых, а чужих людей она посещает, ми­лосердие проявляет!» Мне было очень больно, но это была правда. Я поняла, что через них мне го­ворил Господь. Эта мысль о свекрови беспокоила меня и раньше, но я снова и снова отгоняла ее. И тут я поняла, что надо принимать решение. А во мне все протестует: как я уживусь с ней? Ведь я ее ненавижу...

В один из вечеров я встала перед Господом в молитве и слезах — я говорила все, что было на душе. Эта проблема была мне не под силу, я по­нимала, что ничего сделать не смогу. Плакала, просила сил — так моя молитва шла к Богу почти два месяца. Постепенно пришло смирение, я ста­ла говорить мужу о том, чтобы забрать его мать из дома престарелых. Но он молчал.

Однажды муж привез ее помыть в ванне. Мы это делали и раньше: периодически забирали ее на выходные, помыть ее и постирать белье. И когда она вошла в квартиру — старенькая, сла­бенькая, почти слепая — ей было 92 года — что-то тронуло мое сердце. Господь помог мне увидеть в этой женщине другую сторону ее жизни — ту, о которой я знала лишь по рассказам, а видела в ней раньше только отрицательное. Но постепен­но Бог открывал мне ее жизнь до того, как мы сроднились. Теперь я смотрела на нее немного по-другому: она воспитывала шестерых детей во время войны, мужа ее забрали в трудовую армию, как и всех немцев того времени, а саму свекровь в августе 1941 года эвакуировали с детьми из Саратова в Сибирь, моему мужу было тогда 3 месяца. Свекор вернулся домой только через 2-3 года после войны. Чтобы прокормить детей, она шила на заказчиков день и ночь — от белья до шубы. А иногда, чтобы достать детям что-то по­есть, она ставила на саночки швейную машинку и ехала на несколько дней в соседнюю деревню, оставляя детей одних... Дети выросли, получили образование, пошли работать. Время шло, и ни­кто об этом не вспоминал.

Забирать ее из дома престарелых никто не со­бирался, а меня беспокоила мысль: ведь я верую­щая, а ее дети неверующие, значит, Бог спросит с меня. Мой муж тогда только пришел к Богу, и мы стали молиться вместе.

Через некоторое время мы забрали свекровь к себе — я уже была на пенсии и имела возмож­ность помогать ей. Вскоре она полностью поте­ряла зрение. Но в наших отношениях оставалась одна проблема: я не могла называть ее мамой, а звала лишь по имени-отчеству. Вскоре Господь разрешил и эту проблему, которая для меня была закрыта. Однажды пришли ко мне сестры на молитву. Закончив общение, мы сели пить чай, и я пригласила свекровь к столу, назвав ее Марией Александровной. Когда я отлучилась на кухню, одна из сестер пошла за мной и задала мне вопрос: «Валя, а почему ты не называешь свекровь ма­мой? Среди христиан так не должно быть». Мне было очень стыдно и обидно, была внутренняя борьба. Вечером я снова встала перед Господом со слезами горечи, просила сил, прощения и по­мощи назвать ее мамой.

Вскоре у нее был день рождения, мы всей семьей сели за стол, я совершила молитву благо­дарности за ее прожитые годы, за здоровье, за то, что теперь мы можем жить вместе. Когда я закон­чила молитву, она мне говорит: «Валя, спасибо тебе — ты для меня лучше, чем родные дочери: смотришь за мной, как за ребенком, моешь меня, кормишь, стираешь все». Я никогда раньше не слышала от нее такой благодарности! И тут мне пришла мысль назвать ее мамой. Я спросила ее: «Вы не против, если я буду называть вас мамой?» Она ответила, что не против, и прослезилась.

Так Господь примирил два гордых и враждеб­ных сердца. Я стала свободно называть ее мамой, так мы прожили более трех лет. Постепенно и характер свекрови тоже менялся. Мы много вре­мени проводили вместе, когда я читала Библию, она просила читать вслух, задавала вопросы.

Вечерами мы с мужем пели гимны, и ей это очень нравилось.

Но вот она заболела, слегла в постель, и мы стали усиленно молиться, чтобы Господь дал ей покаяние, к нашей молитве присоединилась и церковь. Настал день — и она приняла Господа в свое сердце, а через несколько дней отошла в вечность, прожив 95 лет. Это было великое чудо, которое сотворил Господь, — ведь вначале она была нашим гонителем и говорила, что никогда не поменяет свою католическую веру.

Когда я раньше читала книгу «Руфь», я остро ощущала в своем сердце недостаток таких отно­шений, как у Руфи с Ноеминью. Славлю Господа, что хоть в конце жизни Он восполнил это!

Валентина Кейль,

Новосибирск

назад