Женские судьбы

Солнышко мое сероглазое

Нелли Степановна Мелкая — романтическая натура, ус­пешно окончившая Гнесинку в Москве, живущая му­зыкой, заброшенная «планидой» в Кишинев полжизни назад, мечтала о малыше. И когда в 41 год появилась на свет кроха-Наталка, счастью ее не было конца. Но горе, как осень, редко задерживается. Выяснилось вскоре, что оно родилось вместе с Наташенькой. И лечить ребенка должны были с первого ее дыхания. А мама о страш­ном диагнозе — детский церебральный паралич — узнала, когда девочке исполнилось почти два года. Упущено было ценнейшее время для реа­билитации! «Наследственной патологии не об­наружено, родовая травма» — медицинское заключение выстрелило в самое сердце. И с этой черной вестью она осталась один-на-один. Отец ребенка ушел. Сбежал. Они его так больше и не видели.

Больницы, санатории, процедуры, лекар­ства. И — надежда. Так хотелось ей подарить Наташеньке украденное злой болячкой дет­ство! Как неутомимо сражалась она все эти годы за малейший проблеск ее интеллекта! Пластинки со сказками, яркие книжки в сти­хах, качели на дверях, велосипед по собствен­ному проекту, особый, только для них двоих; волейбол с десятью мячами разных размеров; домашний кукольный театр. И главное, большое, в чем суть и смысл для них обеих, — музыка. Потрясающая инстинктивная тяга больной девочки к гармонии! Слушает только классику. Громкую эстрад­ную музыку не выносит. Тонко чувствует красоту. Лю­бит Пушкина, видимо, подсознательно угадывая музыку сло­га. "Гениальный недоразвитый ребенок, мое солнышко, сероглазая фея", —любовно зовет дочь Нелли Степановна.

«Ноктюрн» Шопена... Трудно поверить в этот феномен: девочка с задержкой психического развития одарена музыкальным слухом. Разумеется, Наташа не играет на фортепиано. На это ей просто не хватило бы сил — первая группа инвалидности, бессрочно. Мама садится за старенький инстру­мент, устраивая рядом в инвалид­ной коляске дочь. Распахнет свои большие глаза Наталья и слуша­ет. И лицо ее вмиг преобража­ется, обретает выражение со­средоточенности и покоя.

Штраус, Шуман, Бах, Мендельсон, Чайковский... Два часа может слу­шать. Я тому свидетель. Но это еще не все. Самое потрясающее в том, что, не зная нот, лишь по их очертанию, безошибочно обнаружива­ет в толстых сборниках пьес именно то произведение, которое наме­рена слушать сегодня.

Лет семь назад о Наташе и ее удивительной особеннос­ти рассказали молодому кинорежиссеру Октавиану Григориу. Сняли они с оператором киностудии "Молдова-фильм" документальную ленту под названием "Звуки и чувства". На копию у «героев», естественно, денег не было. Фильм единственный раз показали по телевидению. Так и не довелось им «кино» о себе посмотреть. Незнакомые люди остановили их во время прогулки в парке, сообщив, что фильм получился очень славный и добрый. Озвучива­ла его Нелли Степановна, прекрасно играя «Нок­тюрн» Шопена.

Когда Наташе было два года, задумалась мама о несбыточном: посвятить своей музы­кальной дочери книгу — сборник молдавских фольклорных песен для начинающих пианистов. И даже название ей придумала: "Нотная тетрадь для Наталицы". Когда рукопись, объе­динившая 40 произведений и 18 страниц педаго­гических комментариев, была готова, понесла на суд методического совета музыкального училища им. Шт. Няги, где работала Нелли Степановна. Кол­леги рекомендовали сборник не только начинающим обучаться игре на пианино, но и студентам, изучаю­щим народное музыкальное творчество. Похвалил сбор­ник и тогдашний зам. министра культуры, высказавшись за скорейшее его издание. И вот уже 10 лет пылится книга на одной из министерских полок. Нет средств. И у Нелли Степановны нет ни времени, ни сил, ни тем более денег на «пробивание». А дело нужное! Сколько раз ей об этом твердили. Только кто поможет?..

Совершеннолетие... Наташе только что исполнилось 18 лет. На вид — хрупкий подросток. Не умеет говорить. Ясно и четко произно­сит единственное слово "мама". Не умеет Наташа самостоятельно есть, пить, ходить. В четырнадцать попала после очередного жестокого приступа в реанимацию. Спасли ее тогда чудом. И кое-кто не­доумевал: «А стоило ли?! Разве жизнь это? Мученье!» И только она, мама, твердила: «Я восхищаюсь доче­рью! В нашей ли власти решать, сколько нам жить?..» Гуляют, даже во дворе, они теперь редко. Шесть ступенек после лифта никакая коляска не перепрыг­нет. Привязывает Нелли Степановна Наташу к пе­рилам, а сама стаскивает тяжеленную коляску вниз. Затем возвращается за дочерью... А на днях вот, как на грех, еще и колесо отвалилось. Кто починит?

Средств не было и тогда, в том, хорошем време­ни: большой зарплатой педагог и прежде похвас­тать не мог. А теперь и подавно. А на руках дочь-инвалид и старенькая мама.

Не заметила в заботах и житейской кутерьме Нелли Степановна, как настиг ее серебряный воз­раст. «Живу по принципу "не", — говорит она мне. — Не чинить бачок унитаза, а пользоваться ведром с водой. Не затевать ремонт, где взять деньги на обои и краску? Не покупать телевизор, а слушать радио. Не приобретать памперсы, а стирать подгузники руками. Не иметь масляный камин, а пользоваться грелками с горячей водой. Не покупать все лекарства, а самые-самые. А врачи настойчиво рекомендуют девочке изюм, курагу, соки, творог».

За последние пять лет пережило их женское семей­ство еще и два стихийных бедствия: квартирную кражу (воры унесли единственную в доме ценную вещь — телевизор) и наводнение (квартиру капитально за­топили соседи сверху). От стрессов, кажется, до сих пор не отошли.

«Я — счастливый человек!..» — читаю мате­ринские дневниковые записи, — стараюсь удер­жаться на оптимистической жизненной волне. Если я буду стонать, плакать, это не изменит нашу жизнь к лучшему. Живу 48 часов в сутки — за себя и за Наташеньку. Я для доченьки, как воздух. Я — счастливый человек, потому что всю жизнь занималась любимым делом — фортепианной педагогикой, у меня много уче­ников. Я — счастливый человек, потому что у меня есть дочь. Она открыла мне заново мир. Я словно опять увидела людей. С кем не часто общалась, откликнулись на беду, помогли, а те, кто в друзьях ходил, отвернулись. Многие бегут, завидев горе, нищету, неустроенность. Я не обижаюсь. Человек — существо слабое. И мечты мои весьма прозаические: отыскать бы благородного спонсора и увидеть изданным мой музыкальный сбор­ник! Ведь он нужен детям».

«Бесперспективная» девочка! Сколько раз ей предлагали от нее отказаться... А она Наталку еще сильнее любила. Щенок потеряется, его ищут. А тут ребенок, человек! Пианистка с опухшими от стирки руками, пишет стихи друзьям, посвящения ко дню рожде­ния старенькой маме. Часами играет Моцарта — за одну лишь тень детской улыбки. А уж поет для дочери круглые сутки! Живет!

Кто оценит ее любовь и жертвенность? Постоянная тревога за жизнь, запах лекарств и больничных палат, мучительное ожидание за дверь­ми реанимации, недоумевающе-насмешливые взгляды знакомых, со­веты «трезвомыслящих и серьезных» — где найти силы выдержать все это? Как тяжко нести такой крест, не имея Утешителя.

Нелли Степановна познала Господа уже имея дочь-инвалида. Как говорит она сама, жизнь стала удиви­тельной, наполненной покоем. Что сравнится с утешением и радостью, которую Господь дарит ей, одинокой, уже немолодой женщине. Немногие знают о тех минутах, которые она прово­дит с Господом. С тех пор, как она — дитя Божие, радость не покидает ее. Она не уны­вает из-за болезни своей девочки. Более того, умудряется поддерживать тех, у кого дети менее больны.

Однажды какая-то женщина пожалела ее, сказав, что Наташенька никогда не сможет ходить в школу, так как она боль­на. На это Нелли Степановна ответила: «Зато у нас не будет двоек!» Те, у кого неиз­лечимо болен ребенок, знают эту боль неперестающую, знают тяжесть любопытных взглядов, усмешки, осуждающий шепот за спиной, мол, отдала бы ребенка в соответствую­щее заведение и не му­чилась. Но материнское сердце любит свое дитя та­ким, каким его дал Бог. Если Он любит всех без исключения, нам ли не любить? Многое можно гово­рить о людях с такой судьбой. Им и самим есть что рассказать о чудесах, которыми Господь наполняет их судьбу, о печалях и радостях, о том, как выстояли в борьбе с самим собой.

Н. Тория

От редакции

Кто сможет ощутить боль матери, имеющей ребенка-инвалида?

Дочери

Твой смех, как звонкая капель

В сиянье марта голубого,

В глазах от солнышка лучи

И отражение земного

Всего, что лучшего дала

Природа, щедрая на радость.

Зачем же, щедрая, она

Не в радость дарит нам и старость?

Увы! Не в старости беда,

Если со временем дряхлеют

Душа и сердце у тебя —

На годы тут роптать не смеют.

Ты с детства, с юности храни

Обет, однажды данный Богу,

И не ропщи, что так стремглав,

Вмиг пробегают твои годы.

Хочу, Господь, я все успеть,

Чтоб знать: жила я не напрасно,

И пред Спасителем предстать

Невестой чистою, прекрасной.

Прошу, Господь,

Ты дай мне сил,

Терпенья, мудрости, смиренья

Мои обиды всем простить

И позабыть без промедленья.

Нелли Мелкая

назад