Тихие минуты
Милая моя мама
Щелчок входного замка... «Кто бы это мог быть?» — с трудом поднимаюсь с постели. Немыслимая усталость во всех членах: день выдался ужасный, даже во сне такое не приснится... Спотыкаясь о сынулины тапочки, натыкаясь на стены и предметы, выбираюсь наконец в прихожую. В дверях мама отряхивает плащ, мокрый от дождя... Радость захлестывает сердце:
— Мама, мамочка! Так значит, это все-таки был сон! Какое счастье, что ты пришла! Почему же так поздно?! Я очень волновалась... Мы уже спать легли. Сон ужасный такой приснился... Кушать хочешь? Нет? Ну, тогда укладывайся спать, завтра поговорим...
Утром отправляю сынишку в школу. Мама еще спит. Убегая на работу, бужу ее:
— Заберешь Саньку из школы, покормишь... Никуда не уходи! Приду с работы, и мы будем с тобой долго разговаривать.
...На работе весь день как в тумане. Все мысли о сегодняшнем сне. Страшно даже рассказать его кому-нибудь. Пережить все это снова — просто ума лишиться можно! Приснится же такое... И главное — так реально! Слава Богу, что это — сон... Вновь в памяти всплывают его отрывки: страшная телеграмма, звонок в больницу, потом к брату, его рыдание в трубке (первый раз слышала, как он плачет!), потом поездка к сестре... Когда она увидела нас с братом, вошедших в дверь, выронила из рук кастрюлю:
— Что, что случилось?
— Мама погибла, ее сбила машина — здесь, неподалеку от твоего дома...
Вновь содрогаюсь, вспомнив тот пронзительный, нечеловеческий крик: «Нет, нет, нет, нет!!!»... Неужели это голос моей сестры? Или это пожарная сирена? или «скорая помощь»... или просто сердце так болит? Ах да, ведь это было во сне... Страшный сон. Приду домой —не буду рассказывать его маме. Никому не расскажу. Никогда...
...Кошмарный сон продолжает как кинопленка прокручиваться перед мысленным взором: больница, морг, ГАИ, беседа с дознавателем, снова морг, опознание тела... Разве такое может быть во сне? Но ведь было же! И ведь помню каждую деталь этого сна, каждое ощущение...
Помню, как обессилевшая от ужасного дня, от страшной сердечной боли не в силах заснуть, взмолилась в сердце к Богу: «Господи! Ну почему так внезапно?! Да, конечно, она была уже немолодая... Но ведь полная жизненных сил, такая энергичная! Я ведь не сомневалась, что она проживет еще лет двадцать... Господи, Ты же знаешь, какая у меня жизнь — работа до ночи, все на бегу, ничего не успеваю, нет времени пообщаться с сыном, мужем — не то, что с мамой... Если бы я могла знать заранее, я бы относилась к ней совсем по-другому... Я бы с ней каждый вечер разговаривала, несмотря ни на какую усталость... Я бы говорила ей больше ласковых слов, посуду сама мыла, все бы делала, лишь бы она побольше отдыхала, лишь бы она видела, как я ее люблю!
Когда она уходила в последний раз из дома, я даже попрощаться с ней не успела... Спросила: "Ты куда?" А она ответила: "К Свете". (Света - моя старшая сестра). Господи, ну почему же так внезапно? Если бы Ты дал мне хотя бы один денек до вечера, чтобы проститься с ней в последний раз!»...
...Не могу дождаться конца рабочего дня. Сославшись на плохое самочувствие, отпрашиваюсь домой.
...На улице уже стемнело. Как рано темнеет в ноябре! Выскакиваю из лифта, нетерпеливо тычу в скважину ключом. Наконец дверь поддается. В прихожей стоит сынишка.
— А где бабуля? — растерянно спрашиваю я. (Ведь просила же никуда не уходить!)
— Ее забрали... Мы с ней тут покушали, потом уроки сделали, потом в солдатиков играли... Она тебя очень ждала. А потом за ней пришли и забрали ее.
— Кто? куда?..
— Туда... — сынишка показывает пальчиком на потолок. — Они сказали, что ее отпустили только на один день, до вечера...
Ноги подкашиваются, ужас холодной змеей проползает по телу...
...В оцепенении открываю глаза... Еще не рассвело. Посапывает в своей постели сынуля. Там, где обычно спит мама — ужасающая пустота. Мучительная боль в сердце, не дававшая вчера уснуть, теперь мешает подняться с постели... Только сейчас я вдруг со всей отчетливостью понимаю, что проснулась наконец по настоящему, и что «не сон — сон, а сон — не сон», как в той детской сказке... Боль, каменной глыбой придавившая сердце, медленно поднимается в мозг страшным осознанием: Он ответил на мою молитву... и дал мне целый день, до вечера! А я — бухнулась спать, а потом, как всегда — на работу!..
Кто же делает нашу жизнь столь суетливой, кто гонит нас по ней, как лошадь по ипподрому, кто не дает нам времени общаться с близкими — сыном, мужем... не то что с мамой?..
Мамочка, милая, любимая моя мамочка! Твоя смерть открыла мне Живого Бога! Я не успела проститься с тобой в последний раз... Но теперь на сердце радость и покой: я верю, что в обителях Отца Небесного мы встретимся снова, чтобы не разлучаться больше никогда!
И как чудно, что Господь прежде, чем забрал мою маму, дал мне попросить у нее прощения! За несколько дней до ее страшной гибели я пришла с работы поздно, как всегда усталая. Мама, подавая мне ужин, ласково спросила, как мои дела. Я раздраженно отмахнулась от нее: мол, не до тебя... Она понимающе кивнула и кротко отошла в сторону. Она ничуть не обижалась — она так любила меня, что в сердце своем всегда находила оправдание моим самым грубым и жестоким выходкам по отношению к ней... Я перехватила ее полный любви взгляд — и сердце мое дрогнуло. И вдруг я сказала ей то, что было мне совсем несвойственно раньше:
— Мамуль, ты прости меня, что я, бывает, с тобой плохо обращаюсь... Я так устаю за день, ты же знаешь... И если я грублю тебе иногда, ты не подумай, что... Ведь я тебя очень, очень люблю...
Мама обняла меня, и мы стояли с ней, молча обнявшись, долго-долго... Тогда я еще не знала, как мало ей осталось быть здесь, с нами вместе... Тогда я была еще грешницей...
Ольга Матросова,
Санкт-Петербург