Свидетельствую
Чего же бояться?
«Господь — свет мой и спасение мое:
кого мне бояться?»
Пс. 26:1а
Когда люди узнают, что в поздние темные зимние вечера, в 92 года, я одна хожу в церковь, меня иногда спрашивают:
— И вам не страшно?
— А кого или чего мне бояться? — отвечаю я, улыбаясь.
Недоуменно смотрят, как будто у меня что-то не в порядке, но, конечно, им меня не понять! В конце концов, откуда им знать об истории с ангелами...
За три недели до Рождества 1944 года — так все четко вспоминается, как будто это было вчера — нас, этнических немцев, беженцев с Украины, распределили в один старый дом высоко в Альпах, близ города Ратерсбурга (Югославия). Вторая мировая война с бешенством обрушилась на мое родное село Котитца де Жос, западнее Днепра, на Украине. После многочисленных бомбардировок и непрерывного артиллерийского огня мы решили бежать, чтобы спасти свою жизнь.
Товарняки, забитые беженцами, пытались пробиться через украинские степи к Польше. Наш поезд часто попадал под артиллерийский обстрел. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, а вокруг нас взрывались бомбы и слышен был бесконечный треск пулеметов. Все-таки мы добрались живыми до Югославии, занятой немцами. Так как привезли нас в Югославию сами немцы, они обращались с нами по-человечески, а югославы нас невзлюбили. Мы боялись мести югославских партизан, Ходили разные слухи об этих мужчинах, одетых в одежду пожарника, которые нападали на женщин, насиловали и грабили их дома. Более того, они даже стреляли в кое-кого из наших юношей. Поэтому у нас двери и окна были все время крепко заперты. Женщины не смели выходить одни на улицу. К этой опасности прибавилась другая: линия фронта опять угрожающе приблизилась к нам.
Очень часто ночное небо вспыхивало светом прожекторов, нащупывающих цель прежде, чем советские бомбардировщики сбросят свой смертоносный груз и окна будут дребезжать от страшного грохота. Опять мы стали опасаться за наши жизни и опять надо было покидать страну. «Приезжайте в Германию, — писала мне
сестра Тина. - Здесь вы будете в безопасности». В этот особенный день мы с подругой сели в поезд, отправляющийся в австрийский город Граз, чтобы получить там визы. Это было опасное и длительное путешествие, продолжавшееся целый день.
Когда мы возвращались, вдруг стало быстро темнеть, затем полил дождь, как из ведра.
«Какая скверная погода, — произнесла моя подруга. — И собаку на улице не оставишь в такую погоду».
Я молча согласилась с ней. Внезапно ее осенила идея: «Проведу ночь у своего сына,— решила она. — И ты иди со мной, Анна». Я отрицательно покачала головой. Подруги из старого дома стали бы беспокоиться, если бы я вернулась поздно, тем более, что у меня не было никакой возможности сообщить им, где я нахожусь. В восемь часов вечера я сошла с поезда. Резкий порывистый ветер проник под ветхую ткань пальто, пытаясь сорвать с головы тоненький платочек. Мокрый снег больно бил по исхудавшим щекам. Я поспешила войти в слабоосвешенное вокзальное помещение. Прислонившись к стене, стала думать о том, что делать дальше. Для того, чтобы дойти до дома, я должна была подниматься несколько километров по горной тропе, одна-одинешенька, в кромешной ночной темноте. Фонарика у меня не было, и я должна была идти на ощупь. Хуже всего было, что дорога проходила мимо кладбища, виноградника и густого леса (как раз те места, которые партизаны держали на особом контроле). Вдоль всей трассы можно было встретить только два-три жилых дома. И надо было пересечь еще полуразрушенную переправу над бойкой горной речушкой. «Это невозможно, — сказала я сама себе. — Невозможно проделать ночью такой путь»,
Пожилой мужчина возился у поврежденного выключателя. Я робко подошла к нему:
— Я не могла бы здесь остановиться на ночь?
— Ни в коем случае, — ответил он решительно.
— Знаете, мне предстоит...
— Госпожа, — резко прервал он меня, — даже и не думайте. Я не могу вам этого позволить.
Он надел пальто и шляпу, взял ключи и направился к дверям. Меня охватил страх. Как будто я приросла корнями к полу у стены. Я не могу, нет, не могу подняться в горы этой ночью. Мужчина дошел до дверей. Повернулся ко мне и сказал нетерпеливо:
«Выходите же наконец! Я должен закрыть двери!»
Увидев ужас в моих глазах, он произнес более дружелюбно:
— Если будет воздушная атака ночью, то безопаснее будет там, в горах.
Чем дальше удалялся скрип его сапог по гравию, тем больше от страха мой желудок сжимался в комок. Единственный мужчина, который мог бы мне оказать помощь, исчез в бездне ночи. Что было делать? Несколько мгновений я еще стояла, размышляя под соломенной крышей. Тогда я подняла глаза к небу, к Богу, к единственному, кто мог еше мне помочь в эту ночь.
«Отец, — прошептала я. - я так боюсь. Удали от меня страх. Приди, иди со мной рядом.» Свет озарил внезапно небо. « — Боже, бомбардировка!» — подумала я. Зная, что вокзалы представляют собой постоянную цель, я отошла от здания. Свет последовал за мной, освещая мне путь. Я ждала шума самолетов и грохота бомб. Ничего подобного! Только какая-то неестественная тишина. Неожиданный покой наполнил мое сердце, прогнав страх. Дорога передо мной была полностью освещена.
Песни радости переполнили все мое существо: «Братья, сестры, пойте все и радуйтесь!», «Песня звенит в моем сердце!»
Песни... одна, вторая, третья... Я боролась с искушением запеть в полный голос, но голос разума подсказывал мне, что надо молчать, однако я тихонько напевала про себя. Затем я заметила, что ветер перестал, и дождь тоже. Было так же приятно, как и в летнюю ночь. Я сняла платок: «Странно, как тепло может быть в декабре», — подумала я. Когда я дошла до горной реки, вода в ней блестела, как алмазы. Уверенно я шагала по гладким камням, которые выступали из пенившейся воды, и перешла на другую сторону реки. Свет сопровождал меня далее. Когда я дошла до старого дома, я остановилась и оглянулась назад. Тропинка, по которой я поднималась, извивалась светлой лентой в темноте. Взволнованная, я постучала в дверь. Я хотела, чтобы и мои подруги стали свидетельницами этого величия. Дверь открылась: ее чуть не сорвал с петель порывистый ветер.
«Анна, заходи быстрее», — закричала одна из подруг, втягивая меня в комнату. Они мгновенно окружили меня.
«Какая сильная вьюга! Тебе не было страшно?» - спрашивали они.
«Нет, — ответила я, покачав головой, — не было никакой вьюги». Я не могла больше продолжать, потому что слышала рев ветра, ледяные капли, бьющиеся в стекла. Дом трещал по всем швам. Одна из подруг исчезла на кухне, чтобы принести поесть, другая снимала с меня пальто.
«Да, но твое пальто совсем сухое! Анна, твое пальто сухое!»
«Знаю», — ответила я. Хотелось им рассказать о том, что случилось. Но они смотрели на меня удивленно и недоверчиво. Для меня же было все так ясно: «Ангел Господень ополчается вокруг боящихся Его и избавляет их» (Пс. 33:8). Это для меня значимо и сегодня. Чего же мне бояться?
Сестра Анна