Литературная страница

Сказки

Как к ним относиться? Совсем выбросить или про­сеивать, используя ценное? «Что за прелесть эти сказ­ки!» — восклицал когда-то Пушкин, и мы восклицаем вместе с ним, когда снова и снова рассказываем сво­им внукам о Дюймовочке или Снежной королеве.

«Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молод­цам — урок». И это мнение Пушкина мы разделяем. Многие сказки весьма полезны своей ненавязчивой нравоучительностью. Золушка страдала, зато умела готовить и шить, в жизни пригодится. Послужила де­вочка яблоньке, печке или речке, те отплатили ей доб­ром. Поработала падчерица у Морозко в лесу, не ос­талась без подарков. Умна была Василиса Премуд­рая, на все у нее есть выход. А уж сколько раз в день — по ходу нашей жизни мы вспоминаем или кота, ко­торый все жадничал, чтобы поймать рыбку покруп­нее. Или кошку, которая съела у горшочка масла вер­хушечку, серединочку и остаточек. Или расчудесный горшочек каши, которым было бы так славно покор­мить гостей. Или привередливую старуху с ее корытом. Или незадачливого попа, погнавшегося за деше­визной.

Сказки — с нами, они украшают не только детс­кую, но и нашу взрослую жизнь, в них действительно много житейской мудрости и полезного нравоучения. Не зря многие великие писатели так охотно пользо­вались фольклором, собирали, записывали, обраба­тывали, вводили его в канву своих романов. Тут и зна­менитый «Аленький цветочек», записанный Аксако­вым от ключницы Пелагеи, и притча о луковке в «Бра­тьях Карамазовых», Грушенька этой притчей как бы оправдывается перед чистым и непорочным Алешей. Тут и чудесные записи Льва Толстого в последние годы его жизни — почитайте эти сказочки в последних томах его сочинений. Особенно мне по душе сказка-притча про церковного служителя очень высокого ранга и про трех необученных старичков на острове, которые никак не могли выучить «Отче наш», но зато легко бегали по волнам, как Божьи дети... У каждого есть свои любимые сказки. Про себя скажу, что таких любимых у меня не очень много. Хотя на полках нашей семейной биб­лиотеки стоит много красивых и красоч­ных книг — и братья Гримм, и сказки Шехерезады, и Гауф, и узбекские, и чего только нет. Но добрых и полезных ска­зок не так много. Больше всего их у Ан­дерсена, он был христианин. Хотя и у него есть такие сказки, которые я не буду читать своим детям или комментировать.

Я выгляжу святошей или фанатичкой? Moжет быть. Но с годами я замечаю в себе некую болезненность и нетерпимость, и чем дальше, тем больше ценю драгоценные странички Евангелия. Все­гда больно, когда Божие смешивается либо с язычес­ким, либо просто с человеческим вымыслом, что, впрочем, одно и то же. Нелегко отделить зерна от пле­вел... При всем изобилии сказок, бывает трудно про­читать малышам сказку без купюр, без творческого вкрапления или выброса. В сказках, будь это русские, арабские, немецкие или узбекские, очень много жес­токого. Жизнь человеческая не считается чем-то уни­кальным. Отец в «Мальчике-с-пальчик» без всяких терзаний ведет своих детей в лес, чтобы их там кто-то убил. Петушок заклевывает насмерть незадачли­вого царя, другой царь заживо сварен в котле. Синяя Борода и его жены, плавающие в лужах крови.

Сказки пропитаны языческим духом, даже если это и не древневавилонские или индийские сказания, а сказки, сочиненные в наше христианское время. Впрочем, сказительницы, повторяя слышанное, до­мысливают сами. Получается, как в «испорченном те­лефоне».

Почему человек так скор на злое и так медлите­лен на все доброе? Отчего бурьян растет сам, а для того, чтобы выросла хорошая морковка, надо столько потрудиться? Где и когда началось язычество на зем­ле? Наверное, в том же Едемском саду, когда чело­век сам поставил стену между собой и Богом и про­изнес первую ложь: «Я... убоялся, потому что я наг, и скрылся». А как только человек изгоняет из своего сердца присутствие Божие, ему надо запол­нить пустоту. И появляются тут же ваалы, дионисы, ярилы — и нет им числа, этим богам и божкам. Помните в сказке про девушку — по­молится она куколке, куколка ей поможет? Вы скажете: это же сказка, в сказке все мож­но, это же фантазия. И вот тут я спрошу вас о том, что меня давно тревожит. Где грань между свободой творчества, которую Бог дал человеку, и непозволительным святотат­ством или прямым нарушением предупреждения, которое записано на последних страницах Библии: если кто прибавляет или отнимает что от слов Священного Писания, «у того отнимет Бог участие в кни­ге жизни и в святом городе и в том, что написано в книге сей» (Откровение 22:18-19)? Мне бы не хотелось выглядеть скуч­ной и строгой, не любящей сказки, шут­ки, игру воображения. Но с возрастом, действитель­но, становишься в каком-то смысле скучной, строгой и чувствительной к вольным переделкам библейских текстов. Но вернемся к нашим сказкам и проследим, как порой причудливо и далеко не невинно перепле­таются библейские и языческие, а то и сатанинские мотивы. Вот страшная сказка братьев Гримм «Девушка-безручка» - как черт приобрел власть над мельни­ком, и тот отрубил руки своей любимой дочери. Воз­можно, как и в легенде о Фаусте и Мефистофеле, тут можно найти что-то полезное и нравоучительное для себя, но лучше не прикасаться к темной стороне жиз­ни, а тем более не приобщать к ней своих детей, даже через сказку. Мне кажется, что чем меньше человек рассуждает о бесовщине, о сатанинских глубинах, тем лучше. В народных же сказаниях бесовщиной не толь­ко пугают, но и заманивают, интригуют, предлагают попробовать вызвать дух мертвых или применить це­лительный заговор, волхвование... По той же причи­не у меня осторожное отношение и к волшебным жи­тийным христианским сказаниям. В свое время в уни­верситете мы изучали поэтическое сказание о Петре и Февронии (XV век), где сказочное волшебство (ле­тающие гробы, ожившие обрубки деревьев, вышив­ка храма по воздуху, исцеления) переплетено с ре­альной жизнью двух чистых душ, добрых и искрен­них христиан. Сторонники чудес и исцелений в наши дни скажут: разве Бог наш изменился? Бог и сегодня может все — и заставить летать гробы, и расцветать полешки, и исцелять гнойные наросты. Да и аминь. Каждый из нас вечером в молитве может вспомнить, что было чудесного и сверхъестественного за прожи­тый день. Но как вы объясните пытливому трехлет­ке, где тут сказка, а где Божье чудо? Где игра человеческой фантазии, а где ре­альные чудеса? И почему мифы древней Греции — это мифы, а Иисус Навин на самом деле остановил солнце, и Хрис­тос ходил по воде? И в то же время без сказок скучно! Без волшебного ковра-самолета, грозных собак с глазами, как мельница, без хитроумного маленько­го Мука, без кроткой Аленушки и ее не­поседливого братца-козлика... А как великолепны сказки о животных, те же сказки дядюш­ки Римуса про братца Кролика и братца Лиса... Мы еще не сказали о таких чудесных христианских сказ­ках, как недавно пришедшие в Россию сказки англий­ского писателя и богослова Клайва Льюиса «Хрони­ки Нарнии». Можем мы читать неурезанную бдитель­ной советской цензурой чудесную сказку Андерсена «Снежная королева» (например, двухтомник, выпу­щенный в Петрозаводске), где Герда молится, когда изнемогает, и ангелы начинают сражаться со снежин­ками, где бабушка читает Библию. Только тогда в пол­ном объеме понимаешь мудрую притчу Андерсена о разбитом зеркале, осколки которого есть и у многих современных христиан, вечно недовольных и все об­личающих. Чем еще хороши многие сказки? Своими мечтаниями о царствии Божием — и на земле, и на небе, темой бессмертия, мечтами о чудесной жизни, где все делают невидимые любящие руки, где финальная ска­зочная свадьба становится символом победы добра над злом, где затихают завистливые сестры, а злым мачехам просто нет места в этой жизни — они либо исправляются, либо умирают от тоски и зависти. Вот маленькая Божия птичка соловей, оживившая импе­ратора в дивной сказке Андерсена, где зло побеждается только любовью! Многие наши христианские учи­теля, особенно те, кто преподают у малышей, в детс­ких садах, обязательно используют сказочный, вол­шебный мир, когда рассказывают о тех или других Божиих законах, Божиих заповедях. Как и в отноше­нии всей русской литературы, столь насыщенной евангельским текстом, в сказках можно и нужно от­сеивать зерно от мякины, брать те добрые образы, символы, сюжеты, которые приближают людей к Богу. И в египетских, и в вавилонских, и в месопотам-ских сказаниях, как и в мировых религиях, есть от­свет Истины, Божиих откровений. Но есть свет даль­ний, есть ближний, есть затемненный, есть ослепи­тельное солнышко, а есть свет в мрачном подземе­лье, даже в темном космосе или в глубине моря, но везде — Божий свет!

Сказки не стареют, в сказках есть вечная, неувя­даемая ценность, детская наивность и мудрость. А же­стокие сказки, где нет никакой надежды на Божье ми­лосердие, или сказки, где изображаются блуд и не­чистота («Заветные сказки»), — что с ними делать, как ими не запачкаться? Да умудрит нас Господь.

Ольга Колесова

назад