В зеркале памяти

ТРЕЗВЕННИКИ

Моя мама, Мария Васильевна, родилась в 1900 году в Москве, в семье рабоче­го. Бабушка и дедушка были верующими, православными. У них было пятеро де­тей, двое из которых умерли еще маленькими. Бабушка очень сильно болела, но заботилась обо всей семье, стара­ясь, чтобы все было хорошо. Но большим огорчением для нее было то, что дедушка сильно пил. Она много молилась, чтобы Господь избавил его от этого недостатка.

Однажды к бабушке пришла знакомая женщина и ска­зала, что в одной церкви есть священник, который исцеля­ет от многих болезней и лечит от пьянства. Так бабушка познакомилась с замечательным человеком Иваном Ни­колаевичем Колосковым. Его все называли «братцем». Он имел от Господа дар исцеления. Бабушка повела к нему дедушку, чтобы Иван Николаевич помолился о нем и даро­вал ему исцеление от пристрастия к алкоголю. Тогда это называлось — дать трезвость. Человек давал пред Госпо­дом обещание больше не пить, и по молитве самого боль­ного и по молитве братца Ивана Николаевича этот чело­век освобождался от своего недуга.

После того, как дедушка перестал пить, семья почувство­вала великое облегчение и освобождение от многих труд­ностей. Дедушка и бабушка, а позже и вся семья, стали ходить в эту церковь, которая стала называться церковью «трезвенников».

Дух Святой пребывал над этой церковью. Она находи­лась на Хапиловке, на Большой Почтовой улице. Я помню, что в ней царили полный мир и какое-то особое благого­вение пред Господом. Все жили одной семьей, то есть все знали друг друга, молились друг о друге, помогали друг другу. Это было очень похоже на первоапостольскую цер­ковь, когда у верующих все было общее.

После выхода из православной церкви Иван Николае­вич Колосков увлекся взглядами Льва Николаевича Тол­стого, присоединился к его учению и всю общину повел за собой. Это продолжалось несколько лет, после чего он повстречался с евангельскими братьями И.С. Прохановым, Ф.С. Савельевым, Белавиным и А.Л. Андреевым и тут же обратился к Господу. И вся община пошла за ним.

Трезвенники и евангельские стали собираться вместе и участвовали в собраниях совместно.

Мама приняла крещение в 1922 г. и стала членом евангельской общины. С папой они познакомились в 1923 году. После того, как он окончил Библейские курсы в Ленинграде, его направили как руководителя молодежи в ту общину, где была мама. Она, как и многие другие, пела в хоре, у нее был очень хороший альт.

В Москве тогда было много наших общин, и хористы часто посещали хоры друг друга.

В это время они с папой особенно подружились, и в 1924 году поженились. Они жили втроем: папа, мама и бабушка (папина приемная мать, которая усыновила моего папу в возрасте 2 лет). Бабушка не имела своих детей. Когда умер ее муж, папе было всего 6 лет, и она все силы своей души отдала приемному сыну. Она была очень обра­зованной, культурной женщиной, и все, что только могла, вложила сначала в папу, дав ему по тем временам пре­красное воспитание и образование. А когда появились мы, ее внучатки, она старалась все хорошее привить и нам.

В 1925 году родились я, а спустя два года — брат Всево­лод. Забот в доме прибавилось. Папа и мама тогда вместе работали в вегетарианских столовых, которые тогда обслу­живали только верующие люди, а по вечерам участвовали в собраниях: мама — в хоре, папа — как проповедник в одной из московских общин.

ТРУДНЫЕ ГОДЫ

Так все было мирно, спокойно до декаб­ря 1929 г. В новогоднюю ночь к нам пришли с обыском и папу арестовали. Мама и бабушка очень плакали, особен­но мама. Ведь она была беременна и носила последние месяцы. В феврале родилась сестренка Верочка. Верочкой ее назвали в честь веры, которая дви­гала нашими родителями, всецело положившимися на волю Божию.

Папу осудили на 5 лет по 58 статье как верующего человека. О том, как маме было трудно растить нас, троих детей, да еще со старенькой бабушкой, можно было только догадываться. Она работала, где могла и сколько могла, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

В наше время молодые мамы имеют возможность не работать, пока ребенку не исполнится 6 лет, а моя мамочка даже в отпуск не могла уйти, потому что мы жили только на ее зарплату. Да и папе нужно было послать посылочку и как-то ободрить его. Нам даже удалось навестить его в ссылке. Это были радостные минуты свидания, хотя потом было еще больнее расставаться.

В 1936 году папа вернулся домой, но в Москве ему жить не разрешили. Он поселился в Можайске, где рабо­тал бухгалтером, а мы его навещали.

В ночь под новый 1937 год, когда мама поехала к папе, к нам опять пришли с обыском и снова хотели папу аре­стовать, но поскольку его дома не было, его арестовали в Можайске. Мама приехала оттуда совсем убитая горем. Папу снова осудили на 5 лет. В это время очень многие верующие подверглись репрессиям и ссылкам. Так, быв­ший пресвитер Трезвеннической общины Иван Николае­вич Колосков был также арестован и умер в тюрьме, муж сестры моей мамы Валентины Васильевны — Павел Васи­льевич Лебедев (бывший регент московской церкви) был арестован и замучен в тюрьме. Многие верующие братья и сестры были подвергнуты жесточайшим репрессиям. И очень многие не вернулись назад.

Много было пережито за это время. Но особенно па­мятной была тревога мамы и всех родственников в связи с паспортизацией 1933 года. Тогда выдавали новые пас­порта и очень многим, особенно тем, у которых родственни­ки были арестованы, паспортов не выдавали и в 24 часа выселяли из Москвы с семьями. Помню, когда мама пошла получать паспорт, бабушка всех нас троих поставила на коленочки и говорит: «Детки, молитесь за маму и папу, чтобы все у нас обошлось хорошо». И мы, как могли, проси­ли Бога об этой милости.

Через несколько часов пришла мама, очень радостная и довольная. Никто у нее ничего не спросил о муже, про­сто поменяли документы и снова вписали всех нас, троих ребятишек, в ее паспорт. Это было большой радостью. Собрались родственники, все горячо благодарили Бога за проявленную милость.

ЗИМА В ЭВАКУАЦИИ

Но вот настал 1941 год. Война. Нам пришлось эвакуироваться. Две недели наш поезд, еле-еле продвигаясь, вез нас до Куйбышева, где через несколько дней нас посадили в открытую грузовую машину и зимой, в жгучий мороз, по­везли за 70 км до ст. Грачевка, где и поселили как эваку­ированных в доме одной семьи.

Жить было трудно. Мы могли купить только хлеб, кото­рый выпекали специально для эвакуированных. Все ос­тальное нам приходилось как-то покупать самим у мест­ных жителей. А денег было очень мало. И вот наша мама стала ездить за 70 км в Куйбышев за керосином, который мы потом обменивали на карточки. В пассажирских поез­дах нужен был пропуск, и мама часто добиралась до города на попутных товарных поездах. А это было зимой, в силь­ные морозы. Однажды товарный поезд, на котором она ехала, сильно задержался на одном из разъездов. Мама совсем замерзла. Она взяла жбаны для керосина, чтобы потом обменять его в дальних селах на картошку, и пошла к паровозу. Она сказала машинистам: «Детки, пожалейте меня, я совсем замерзаю». Ее пригласили войти на паровоз, отогрели горячим чаем с хлебом и через несколько часов довезли до Куйбышева. Там мама, выстояв в огромной очереди, купила керосин и также попутными поездами вернулась домой. Потом она с братом погрузила эти жба­ны на санки и отправилась в дальние деревни, где не было электричества и керосина, и обменяла керосин на картош­ку. Так она делала несколько раз, всякий раз рискуя жиз­нью.

КРЫНОЧКА С МОЛОКОМ

Однажды она пошла в дом одной веру­ющей сестры, у которой была корова. Идти нужно было далеко, на другую сторону железнодорожной линии. Когда мама уходила, погода была хорошая, а когда стала возвращаться, началась сильная пур­га. Мама шла, ничего не видя впереди, и вдруг ее ноги стали проваливаться в снег: она сбилась с дороги, и как ни старалась выбраться на дорогу, все более и более увязала в снегу. Но даже в эту трагическую минуту она не выпус­тила крыночку с молоком из рук.

Стало смеркаться. Она стала горячо молиться и просить Господа, чтобы Он помог ей найти дорогу, хотя бы к какому-то дому. Она просила Господа, умоляла, чтобы Он не лишил ее детей матери, которые без нее совсем пропадут. Папа — в ссылке, мы — в эвакуации в далекой деревне, вокруг — никого близких, только старенькая бабушка и нас, трое детей. С большим трудом продвигаясь вперед, сквозь ветер и пургу, она вдруг нащупала какую-то изгородь и по ней добралась к какому-то дому. Там ее отогрели, хозяин дома взял фонарь, по длинному шесту для себя и мамы и повел ее к нашему дому. Когда мама пришла, мы все очень обрадовались, стали плакать, обнимать и целовать ее. Она бережно поставила крыночку с молоком на стол и бессиль­но свалилась в постель. Несколько дней она болела, сказа­лось сильное перенапряжение и простуда, ведь она не­сколько часов была в снегу, отыскивая дорогу. Этот слу­чай мы запомнили на всю жизнь и благодарили Господа за то, что Он помог нашей маме вернуться домой.

ОТЕЦ ВЕРНУЛСЯ

С большими трудностями прошла зима, летом мы с братом работали на строя­щемся вблизи аэродроме, получали во­енные пайки, жить стало легче. К осени представилась возможность вернуться в Куйбышев, где нам дали ма­ленькую комнатку в 10 квадратных метров на пятерых, но мы были рады и этому. Спали, кто где мог. Я, например, спала на подоконнике, благо, он был широкий и длинный. Чтобы купить хлеб, нужно было записываться в очередь с 4 часов утра, а потом к 8 часам переписываться и получать хлеб. Трудностей было много. В это время вне­запно заболела и умерла наша бабушка.

Через некоторое время нам удалось получить вызов в Москву и вернуться обратно.

Я вернулась в Москву с туберкулезом шейных желез в активной форме, из раны вытекал гной, головой не могла повернуть. Снова мама хлопотала, чтобы как-то вылечить меня, ездила со мной по врачам. А вскоре вер­нулся из ссылки отец.

Он вернулся настолько больной, что мы его даже не узнали. Он весь был покрыт экземой: руки, лицо, тело, да к тому же еще и с больной психикой. Ему всюду мерещи­лась кровь, он мог по несколько раз в день мыть полы, пытаясь отмыть несуществующие пятна крови. Потом он совсем лишился речи. Пришлось положить его в психи­атрическую больницу. Для мамы это были дни тяжелых испытаний. Больные дети, больной муж, и нужно много работать, чтобы как-то поставить всех на ноги.

Наконец отец вернулся домой, но все еще был очень слаб. Мы взяли надомную работу: пришивали пуговицы к гимнастеркам, и отец занимался этим. Наконец, отцу стало лучше. Он начал ходить вместе с нами на собра­ния. Вскоре его пригласили на работу в ВСЕХБ, где он был сначала работником канцелярии, потом работал по объединению общин в Молдавии, Белоруссии и Закарпа­тье, а затем стал казначеем ВСЕХБ. С 1966 года Господь доверил ему работу председателя ВСЕХБ, где он и тру­дился в течение 8 лет.

БОЛЕЗНЬ И ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ

Мама была ему самоотверженной помощ­ницей в жизни и в работе. Наш дом всегда посещало много людей. Нужно было всех встретить, покормить, оказать посильную помощь.

Помню, как в годы войны, в самое трудное для нас время, к нам приходила одна старушка. Сын ее пропал без вести. Как-то она позвонила к нам в дверь и попросила кусочек хлеба. Мама пригласила ее войти и накормила. С тех пор эта бабушка часто приходила к нам, и каждый раз мы из наших скромных пайков, получаемых по карточкам, уделяли для нее то, что ели сами. А потом к нам в дом стало приходить очень много больных, которые шли к папе для беседы, молитвы, утешения. И всех мама встречала, стараясь ободрить, утешить и накормить. Пока папа в одной комнате с кем-то беседовал, в другой комнате, как на приеме у врача, сидело еще несколько страждущих душ, ждущих своей очереди. Маме подчас приходилось очень трудно, но она все делала с любовью.

У отца был больной желудок, страдала печень. Прихо­дилось соблюдать строжайшую диету. И мама всегда ста­ралась все приготовить так, чтобы облегчить его болезни.

Был трудный период в его жизни, когда вдруг снова обострилась нервная болезнь. Он снова потерял дар речи и отнялась правая сторона. Он не мог говорить, а лишь писал левой рукой. Так продолжалось некоторое время. Верующие и все мы молили Господа о его исцелении. Понемножку все восстановилось, и папа снова мог присту­пить к работе. Но через некоторое время у него сильно обострилась болезнь печени и желчного пузыря. Его от­правили в тяжелом состоянии в больницу, врачи настаи­вали на операции. С мамы и нас, его дочерей, они взяли подписку, что за результат операции не отвечают, так как состояние его было чрезвычайно тяжелым. Мы все моли­лись, молилась и церковь о его исцелении. И вдруг в ночь перед операцией все боли прошли, температура упала, со­знание вернулось, и когда врачи пришли готовить его к операции, оказалось, что она не требуется. Эта была дивная помощь от Господа в ответ на наши молитвы. Через неко­торое время его выписали. Мама снова трудилась весь день, чтобы обеспечить его необходимым диетическим питанием и всем необходимым.

ПОСЛЕДНИЙ ЧАС

Но время шло. Мамины силы тоже стали иссякать. У нее была больная печень, диабет, повышенное давление, катаракта на обоих глазах, а самое главное — больное сердце. Мама все говорила, когда отец болел: вот похороню его и тогда спокойно умру, но... у Господа свои планы.

В октябре 1978 года у мамы вдруг произошел инсульт, парализация левой стороны. Папа очень переживал. Ведь мама всегда несла на себе трудности домашней жизни.

Она никогда не отрывала отца от его духовной работы. Он спокойно мог трудиться над своими проповедями, беседо­вать с людьми, приходившими к нему за советом, совершать всю ту духовную работу, которой полностью себя посвя­тил. Мама же охраняла его покой. Она была ему доброй помощницей во всем. И вдруг теперь его верный друг и спутница жизни, с которой они прожили более 50 лет, сама оказалась в таком трудном положении! Мы все очень много молились, и мама тоже не падала духом. Несмотря на свое тяжелое состояние, она продолжала заботиться о папе: говорила нам, как и что нужно приготовить, старалась не показывать, как ей трудно.

Приходили врачи, делали все необходимое, и казалось, что состояние ее начинает улучшаться, и мы были уже в надежде, что наша мама снова станет ходить. Но вдруг все изменилось. В одно из посещений сестра, дежурившая около нее, видя, что ей лучше, предложила маме встать. Но пере­напряжение оказалось слишком большим. Внезапно она побледнела и упала. Случился обширный инфаркт. При­ехала скорая помощь, но мама отказалась ехать в больницу, говоря, что, если пришел ее час, она хочет умереть дома.

Мама прожила всего одну ночь. Наутро ее не стало. Но даже в последние минуты жизни она заботилась об отце, говоря, как и что мы должны сделать, чтобы ему было хорошо. Она никогда не думала о себе. Для нее отец и его труд на Божьей ниве были главными в жизни. Для этого она не щадила ни себя, ни нас, требуя, чтобы мы не отвле­кали отца от его труда и помогали ему. Мама скончалась 30 ноября 1978 года в возрасте 78 лет.

НАКАЗ

Она не была проповедницей на кафедре, она была проповедницей в жизни, доб­рой помощницей и спутницей нашего отца, разделившей с ним и радости, и трудности, и болезни.

В наших церквах много говорится о служении братьев, но если бы не было этих скромных, но заботливых и само­отверженных помощниц в их жизни, они не смогли бы быть теми, кем они были, не смогли бы полностью отдаться на служение Господу.

Наказ нашей мамы быть верными помощниками нашему отцу мы выполнили до конца.

После ее смерти мы сначала ездили к отцу каждый день, ночевали у него, помогали ему, готовили для него. Так продолжалось три года. Потом папа захотел жить с нами вместе. Осенью Господь допустил, что он у себя в комнате, на ровном месте, вдруг упал и сломал шейку бедра. После этого он уже не ходил до конца своих дней. Два с полови­ной года мы ухаживали за ним. С нашей помощью он мог только сидеть. Но ни ропота, ни жалоб мы от него не слышали. Он только сказал: «Так угодно Господу, чтобы подготовить меня к встрече с Ним».

1 февраля 1985 года папа ушел в вечность. Мы испол­нили мамин наказ, заменив ее в заботах о нем. И благо­дарим Господа за то, что Он даровал нам родителей, кото­рые были достойны самого доброго подражания и указали нам путь ко Христу.

Лидия ЛОСКУТОВА,

г. Москва

назад